— Ну тебе же можно Ведьмаком?
Он резко обрывает смех и, обхватив мой затылок, нетерпеливо присасывается к моим губам. Да, квасил он много и долго. В паху разливается сладкая истома, член набухает, но я сейчас не настроен на любовные утехи. Я отталкиваю его язык своим, но только сильнее его раззадориваю, упираюсь ладонями в железобетонную грудь.
Навсегда, — пульсирует в моём мозге кошмарное слово.
Навсегда.
«Я уезжаю навсегда».
Наконец, я высвобождаюсь из его объятий.
— Что значит — навсегда, Рома?
— Ты мне ещё истерику закати, как баба, — он холодно и совсем трезво смотрит на меня. — Я не знаю. Но тебе придётся это пережить.
— А тебе?
— Ну, это ты же меня любишь. Тебе будет труднее.
Это похоже на пощёчину.
Я не верю тебе, Ведьмак. Ни единому твоему слову. Потому что если бы…
Ничего бы не было, Ведьмак. Я тебя знаю.
— Хорошо, — смиренно соглашаюсь я. — Хорошо, я тебя люблю, ты меня нет. Но скажи ради всего святого, Рома, куда ты уезжаешь? Что за работа?
— С каких пор ты стал почитать святое, педик?
И это я тоже проглатываю. Требовательно смотрю на него.
Ждите ответа.
Наконец, Ведьмак сдаётся:
— Во Францию. Больше тебе знать не положено.
Франция… Беспокойное селение в горах или спокойная сытая Франция — разницы никакой, если и там, и там ты рискуешь поймать пулю. Если и там, и там я не смогу быть рядом.
— Я поеду с тобой.
— Нет, — отрезает он. — Вот уж кого мне там не хватало, так это тебя.
— Поверь, я тебя не напрягу. Я даже согласен встречаться раз в неделю, раз в месяц, чёрт тебя подери, но только быть рядом.
В моём голосе появляются умоляющие нотки, но мне похрену. Если он попросит меня поползать перед ним на коленях — я поползаю. Наступлю на горло собственной гордыне, не переломлюсь.
Ведьмак хмурится, будто над чем-то размышляя.
— Нет, — говорит он. — Прекращаем этот наш голубой огонёк.
Он отталкивает меня и идёт к входной двери. Оборачивается, на скулах играют желваки.
— Мне с тобой было хорошо, Влад. Спасибо.
И я понимаю, что не смогу его удержать. Если я применю силу, выйдет только хуже. Выйдет совсем плохо. Я потеряю его окончательно.
— Рома, я люблю тебя.
Нет ничего более бесполезного, чем слова, повторённые миллион раз на разные лады, залапанные миллионами языков, опошленные миллионами бездарных творений.
Нет ничего более бесполезного, чем слова.
Если бы ты мог, если бы ты только мог, мой маленький принц.
Расскажи мне о войне, что творится в наших душах.
— Ведьмак… — мой голос дрожит.
Рома вскидывает голову.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя на прощание?
Я подавленно молчу.
— Прощай, Влад.
Хлопок входной двери похож на выстрел.
Мы познакомились на курсах французского языка.
Я хотел освежить знания, он — пополнить. Всё произошло чертовски банально. Тогда у меня бурно развивался роман с Алей, но когда я увидел Ромку — увидел, как он входит в аудиторию, небрежно бросая сумку на скамейку, увидел его стальные, вечно настороженные, глаза, увидел его тело, чью безупречность не смогла испортить даже мешковатая камуфляжная форма — меня потащило, понесло, поволокло к нему. В буквальном смысле этого слова. Я даже сам не успел понять, как со мной стряслась такая напасть. В моей жизни случались парни, но большим, чем часть моих развлечений и потребностей, они не были.
Ведьмак стал исключением.
Ведьмак стал светом в моей, в общем-то, далеко не праведной жизни.
Я подошёл к нему и попросил прикурить, страшась только одного — как бы у меня не затряслись руки от волнения и вожделения. Но долгие годы тренировок по контролю над эмоциями, которые я всегда плохо умел сдерживать, принесли свои плоды.
Мы разговорились. Типичный трёп о бабах, машинах, ценах на бензин, политике и прочем.
Есть у меня полезная черта — я умею входить в доверие к людям. Вернее, я вызываю у них доверие и дело вовсе не в моей смазливой морде. Как-то оно само так получается — раз — и мы уже друзья. И со мной, едва знакомым человеком, уже делятся такими подробностями, которые мне, в общем-то, знать совсем необязательно.
Рома был не таким. Да, он проникся ко мне доверием, но доверяться особо не стал. После занятий на курсах мы вместе шатались по какие-нибудь барам, выпивали и трепались на всё те же вечные темы «за жизнь». Но Рома по-прежнему оставался для меня тайной за семью печатями. Он не спешил, как многие, выворачивать душу наизнанку. Он был откровенен со мной, но до определённой черты. Я знал, что он спецназовец, что часто бывает в командировках в «горячих точках», что живёт где-то в пригороде. И ещё — читает и перечитывает книги Анджея Сапковского о Ведьмаке. Даже себя иногда так величает.