Вселенная съёживается. Её захлёстывают волны горящего напалма. Я сжимаю руки в кулаки, прижимаю их к своему телу — боясь, что случайно причиню Владу боль. Я что-то кричу, но не слышу собственного голоса.
Я кончаю ему в рот. И почти сразу чувствую губы Влада: он щедро делится со мной только что отнятой солоноватой влагой.
А я чувствую себя солдатом-первогодком, курящего самокрутку с планом на заднем дворе.
— Идём в постель, — хрипло предлагает он.
Вместо ответа я снимаю кроссовки и джинсы. Ловлю его взгляд — жадный, внимательный. Он изучает моё тело, будто хочет запомнить на всю оставшуюся жизнь. А потом снимает одежду с себя.
У него очень светлая кожа. Такая не загорает, а сразу обгорает на палящем солнце. Длинные тёмные волосы струятся по плечам. И он далеко не хрупок — под кожей играют хорошо развитые мышцы, такой рельеф не появляется сам по себе. Но мне почему-то хочется видеть его слабым и беззащитным.
Слабым и беззащитным — передо мной.
— Идём же…
Простыни те же самые. Или очень похожие. Мне становится смешно.
— Чего ты ржёшь?
Я пропускаю вопрос мимо ушей. Толкаю его на кровать, ложусь рядом…
— Притормози, — он достаёт из прикроватной тумбочки банку — в таких держат крема для всех частей тела — и отворачивает крышку.
— Вазелин? — ухмыляюсь я.
Но в воздухе повисает запах силикона и какой-то синтетики.
— Ты застрял в прошлом веке, Ведьмак, — Влад, подцепив немного смазки, наносит её на мой член. Лёгкие массирующие прикосновения возбуждают. Я тянусь к его губам, целую взасос. Он отвечает. Беру его за плечи, опрокидываю на спину — не прекращая поцелуя. Прижимаюсь к его груди, чувствуя, как внутри опять разгорается напалм.
Поднимаю ноги Влада вверх, к его плечам. Ласкаю напряжённые ягодицы, расщелину между ними — и вхожу. Вспоминая свою боль, двигаюсь медленно, стараясь быть осторожным. И понимаю, что сдерживаться — выше моих сил. Впервые в жизни мозг плавится не от жары.
Его горячий член упирается в мой живот, трётся об него. Из раскрытого рта вырывается:
— Ведьм… Рома… Ромочка…. Ведьмак… Ведьмачище…
Он склоняет моё имя и прозвище на все лады, повторяя их как заклинание, как молитву. Я жадно целую его шею. Обнимаю за плечи, насаживая на свой член — Влад стонет то ли от боли, то ли от наслаждения.
Мы кончаем одновременно. Его сперма растекается по моим животу и груди. Выйдя, я внимательно смотрю на простыни: нет ли крови.
Влад вытягивается на постели, проводит ладонью по моему телу:
— Ты весь во мне…
Размазываю сперму по коже, втирая в себя его запах:
— Уже нет.
— Курить охота… угостишь?
Я послушно встаю и топаю в прихожую, поднимая по пути разбросанные вещи. Погружаюсь носом в майку Влада, пропитанную запахом его тела — потом и чем-то ещё. Любит он за собой ухаживать.
Складываю вещи на стул, приглушаю динамики. «Playing The Angel», поставленный на бесконечный проигрыш, становится из агрессивного почти романтичным. Окидываю взглядом творческий беспорядок на столе. Сейчас он воспринимается, как нечто само собой разумеющееся. Возвращаюсь, прикуриваю для него сигарету. Он берёт её из моих рук дрожащими пальцами.
Не понимаю, отчего ему нравятся мои сигареты. Он курит совершенно другие, гламурно-богемные, длинные и пахнущие ментолом. Мой табак, должно быть, для него натуральный горлодёр.
Но он курит мою сигарету так, будто ничего ценнее на свете нет.
Курит и смотрит на меня.
— У Берроуза идею украл? — наконец спрашивает он.
— У него, — честно признаюсь я. Ещё недавно я думал, что Берроуз — это марсианские приключения со стрельбой, а не «Джанки» и «Нагой обед».
— А ты начитанный, — его взгляд скользит по моим плечам и груди. — Я думал, ты кроме Сапковского, ничего не открываешь.
— Почему? Есть ещё Устав и инструкция к автомату Калашникова.
Влад смеётся.
Мне нравится слушать его смех. Появляется желание жить… да и просто желание. Смеясь, он запрокидывает голову. Волосы соскальзывают на спину, открывая свежий, наливающийся цветом, синяк.
Давненько я не ставил никому засосов.
Я гоню мысли, что упорно лезут мне в голову. О голубых, пидорасах и содомском грехе. Церковники говорят, что это прямая дорожка в ад — но я и так не ангел. Хули тушить пожар на мостике, когда тонет весь корабль? На порочного соблазнителя Влад тоже не похож. По крайней мере, он искренен. Я чувствую это своим звериным, «ведьмачьим» чутьём.