— Ну, как дела?
— Вроде получается…
И здесь, на новогоднем балу, Ручинский пришел к ней на помощь. Может, он давно приметил ее одну. А может, просто вот сейчас увидел и подошел поздравить? Вербин тоже поздравил. Но потом совсем ее не замечал. Он был весел, подвижен. Кружился в вальсе, меняя партнерш. Его рослая, полная жена, видно, вальс не танцевала. С женой он танцевал медленные танцы. Лучшей партнершей в вальсе была нормировщица Ирина Гришина.
«Если кто подойдет и пригласит на танец, пойду», — решила Татьяна. Она уже двум подвыпившим парням отказала.
Оркестр заиграл вальс.
Кружились пары, но Татьяну никто не приглашал. И Ручинский стоял рядом. Вдруг она заметила, как в их сторону стал пробираться курсант. «Может, пригласит?» Курсант в метре от них остановился, сделал поклон и спросил у Ручинского:
— Разрешите пригласить вашу партнершу на танец?
Ручинский растерялся, пожал плечами — мол, приглашай, я тут при чем? «Вашу партнершу».
Они первые пошли в круг танцующих.
Парень танцевал легко. На его молодом чистом лице играла счастливая улыбка. Припухшие губы вроде что-то шептали, и казалось — они обращались к ней, Татьяне.
После второго танца он предложил Татьяне пойти в буфет. И она не отказалась.
Виталий, так звали юношу, взял бутылку шампанского, плитку шоколада, и они уселись за свободный столик. Рядом спорили, но, как только они появились, парии приумолкли. До Татьяны долетел голос:
— Смотри, Татьяна Ивановна какого парня подхватила.
Знакомый голос. Да это же Леонид! Ему что-то возразил Тарас. Он поднял затуманенные, полные тоски глаза и снова опустил. От этого взгляда ее словно ударило током. Что это? Ревность? Ненависть? В его потухших черных глазах она увидела что-то незнакомое, непонятное. Он, наверное стараясь заглушить волнение, сделал несколько глотков пива из полного бокала, а потом, глядя на пену, что-то сказал. Его друзья переглянулись, некоторые отвели в сторону глаза, а другие стали смотреть с нескрываемой враждебностью. Их лица обветренные, порозовевшие от мороза. И все чем-то были похожи друг на друга.
«Собственно, какое им дело до меня? — негодовала Татьяна. — Я выбираю себе, кого хочу! Смотри, надулись как индюки! А я буду гулять, веселиться! К черту хандру!»
Шампанское теплой волной разлилось по телу.
— Ладно, хватит! — услыхала она звонкий голос Тараса, и за столиком затихли.
Она перевела взгляд на курсанта. Тот, не подозревая о том, что творится в ее душе, спокойно разливал остаток шампанского. На лице по-прежнему играла счастливая улыбка.
«Сколько ему лет? — прикидывала Татьяна. — Ну, конечно же, моложе меня. Года на два, наверное».
Они допили шампанское и пошли в зал, откуда доносились звуки оркестра. Каким длинным показался путь. Ей мерещилось, что все присутствующие автозаводчане только тем и заняты, что смотрят на них.
— Ну и пусть! — прошептала она.
— Вы что-то сказали? — повернув голову, спросил Виталий.
Татьяна зарделась.
— Нет, нет! Мне просто хочется танцевать!..
Глава третья
Когда показалась колхозная ферма, передняя машина вдруг остановилась и начала оседать.
Алексей тоже остановил «Сибиряк» и вышел. «Неужели угодил в яму?!»
— Вот, — сказал испытатель. — Наверное, силосная или черт знает какая.
А машина оседала.
— Давай попробуем вытянуть, — попросил испытатель. — В инструкции что написано: машина по бездорожью всюду пройдет. Только по воздуху не летает, а то и летает, если на короткое расстояние.
— Ну, хватит умничать! — сказал главный инженер. — Помогите ему лучше зацепить трос.
— Как трос? — уже серьезно возразил Алексей. — А лебедку для самовытаскивания зачем наши конструкторы изобрели? А межколесный дифференциал, блокирующий колесо?!
— Ну ладно, — согласился Стрижов. — Давайте лебедкой. Только времени много потеряем. Мы и так до темноты задержались. Вас, наверное, никто дома не ждет?..
Ревет от невыносимой нагрузки мотор и, срываясь на высоких нотах, свистит, как реактивная турбина. Машина медленно выползала из ямы.
— Видишь, медленно, но надежно, — улыбнулся главный инженер. — … Пожалуй, с тросом грузовая попыхтела бы. А лебедкой…
— А я что, против лебедки? — вспыхнул Алексей. — Только трос у нее коротковат.
«Горячий», — подумал Стрижов о сыне.
— Если бы заметил, обошел, — сказал инженер-испытатель, вылезая из машины. — Ну, теперь все в порядке.