— Рита приехала, — нежно сказал он и с почтительной ласковостью принаклонился к жене, слегка пожал ей руку, мол, смотри, без всяких сентиментальностей.
Зазвонил телефон.
Николай Тимофеевич поспешил к нему.
"Кто-то еще вспомнил об имениннике", — подумала Татьяна.
— Что? Когда? — изменившись в лице, спросил Ручинский.
По выражению лица было видно: произошло что-то трагическое.
— Что случилось? — вскочил Алексей.
— Кобцев умер. За рабочим столом. Кровоизлияние в мозг.
— Надо же такое, — произнесла Татьяна.
Кобцев проработал на заводе свыше десяти лет. Все хорошо знают, что значит быть заместителем директора по снабжению. Можно сказать, сгорел человек на работе.
— Кого же директор назначит вместо Кобцева? — гадали заводчане.
Один говорили, что, наверное, останется его помощник. Другие уверяли, что подходящей кандидатуры в коллективе нет, что будут заместителя искать на стороне.
Но предположения не сбылись. Заместителем директора по снабжению назначили Вербина.
Вербин не особенно обрадовался. Снабжение — работа ответственная, тяжелая. Правда, штат укомплектован, каждый на своем месте. А с другой стороны: в механическом цехе сейчас не легче. Пожалуй, потруднее. Куда ни кинь — всюду нелегко.
Уходя из цеха, Вербин сказал:
— Ну что ж, Алексей Иванович, сам все затеял, сам и тяни. Теперь все бразды правления в твоих руках. Думаю, одолеешь. Молодой! Мы в твои годы тоже тянули. Иногда по четыре часа в сутки спали.
— Я ведь, Григорий Петрович, и вам покоя не дам! Такая уж у меня натура, не обессудьте.
— Для тебя у меня всегда двери открыты. Как-никак свой цех, — сказал Вербин и ушел с таким видом, словно его не выдвинули на высшую должность, а отстранили от занимаемой доселе.
Он не знал, что перед его назначением секретарь парткома с директором вели о нем не совсем лестный разговор. Последнее слово, конечно, было за директором завода.
— Работник он ничего, — сказал Слесарев, — только вот с моральной стороны не все в порядке.
— Человек моральный, если он день и ночь на производстве.
— Жена позавчера у меня была, жаловалась. Говорит, Григорий Петрович с нормировщицей в санаторий ездил. Грозится в высшие инстанции пойти, чтобы заставить жить с ней. Коммунист ведь он.
— А ты разбирался?
— Кое-что узнал. Действительно, нормировщица Гришина брала на неделю отпуск. Но ездила в Крым к родной тетке. И ездила не одна, а с дочкой.
— Значит, с нормировщицей встречается.
Директор мысленно сравнил Гришину с женой Вербина.
— Да, вкус у него неплохой… А может, это лучше, что мы его из цеха забираем? Разлучим, так сказать. Если только флирт, то пройдет, а полюбил по-настоящему, ничего мы с тобой не сделаем, это я тебе точно говорю.
— Может, зря жена на него говорит? — вмешался Стрижов. — Есть такие ревнивицы.
— Нет, зря и чирей не сядет. Я тоже однажды, в молодости, увлекся врачихой. Думал, что это любовь. Ежедневно до полуночи под окнами ходил. Поползли разговоры. Дошли до жены. А тут встречает ее секретарь парткома и говорит:
— Что же вы на партком заявление не пишете?
— Какое заявление?
— На муженька своего. Семья ведь рушится.
— Мы как-нибудь с этим делом сами разберемся, — ответила она. Может, этим ответом она и сохранила семью. А если бы, как жена Вербина, пошла в партком? Думаю, не помогло бы. А может, у них любовь! Любовь, секретарь, не пожар, разгорится — не скоро потушишь!.. Время покажет.
— Алексей Иванович, — передали по телефону из кузнечного, — через несколько минут у вас будет заместитель министра. Наверное, поинтересуется резцом с механическим креплением. Вербин просил вас подойти к станку Ручинского.
"Разве заместитель министра не видел подобных резцов"? — недоумевал Алексей, шагая к станку Николая Тимофеевича.
— Заместитель министра! Заместитель министра! — пронеслось по цеху.
И действительно, Алексей увидел, как по главному пролету размашисто вышагивал заместитель министра, а рядом — Стрижов. А чуть сзади и по бокам — члены комиссии. Да, они шли к Ручинскому — в этом не было сомнения.
Ручинский выключил станок. Заместитель министра остановился против Николая Тимофеевича — высокий, грузный. В плечах — косая сажень, такой быка свалит. Подал свою руку, как кувалду, токарю.
"Из крестьян или молотобойцев", — подумал о нем Алексей.
— Это вы и есть тот токарь Ручинский? Что на все руки мастер?
— Да, я Ручинский.
— Расскажите, что у вас за чудо-резец объявился? — заместитель министра вскинул на Ручинского глаза — черные, умные, немного усталые. — Сколько работаете?