Сийм заглянул под столик с цветами.
— Тапки пропали.
Мама как раз надевала перед зеркалом шляпу и поэтому сказала особенно нетерпеливо:
— Ума не приложу, куда деваются все твои вещи.
Хоботок, взобравшийся тем временем на диван, укоризненно покачал головой:
— И я ума не приложу.
Мама воскликнула:
— Ведь ты же был в тапочках!
— Да… — сказал Сийм, — только, пожалуйста, учти, что я потом сиял их, потому что… потому что… — Сийм не знал, что придумать. И вдруг у него мелькнула прекрасная мысль: — Потому что у меня вспотели ноги!
Это была такая замечательная мысль, что Сийм осмелился, хотя и бочком, войти в переднюю, чтобы надеть ботинки.
Однако у Сийма была очень любознательная мама. Увидев пробиравшегося бочком сына, она тут же захотела узнать, почему он крадется таким образом, повернула его лицом к себе… и многозначительно замолчала.
Сийму многозначительное молчание не понравилось. Он сказал:
— Мама, на Новый год я подарю тебе чудесную красную пожарную машину и…
Мама не дослушала, дотронулась пальцем до самого внушительного пятна на его куртке и спросила: — Сийм, что это такое?
— Это грязь, — ответил Сийм.
— Я вижу, что грязь! Но как она попала на твою куртку? — спросила мама.
— Это долго объяснять, — ответил Сийм. — Если я начну об этом рассказывать, мы опоздаем к Ане.
— Может быть, пока меня не было, ты играл во дворе? — спросила мама отнюдь не ласковым голосом. — Но ведь я же тебе ясно сказала, что гулять не ходи!
— Я и не гулял, я только сходил на стройплощадку посмотреть, не идет ли папа, — объяснил Сийм.
Это объяснение рассердило маму еще больше. Она воскликнула укоризненно:
— Ты ходил на стройплощадку?! Сынок, сынок! А если бы ты упал в котлован?! Ты ведь мог утонуть!
Сийм прекрасно знал, что если дети упадут в котлован, вырытый под фундамент, они тут же утонут. Потому-то он и пробирался по краю котлована очень осторожно. Он так и сказал: — Я не упал, я осторожно пробирался.
— Как же ты ухитрился так измазаться?
— Я там купал Хоботка, вот немножко и запачкался.
— Где ты его купал?
— В котловане… Пожалуйста, учти, что слоненок выглядел как поросенок, потому что он был неосторожен и скатился вниз по склону…
Мама не дала Сийму договорить. Вместо того чтобы помочь ему обуться, она стала стаскивать с него носки. Затем сняла куртку и штанишки. И все твердила: — Сынок, сынок, у тебя ноги как ледышки. Рукава промокли до локтей, ты весь дрожишь… Так и заболеть недолго… Скорей под одеяло!
И прежде чем Сийм успел что-нибудь сказать в свое оправдание, он очутился в своей кроватке, в пижаме и сухих шерстяных носках. Только теперь ему удалось вставить: — Аня очень огорчится, если ее маленький друг не придет к ней в гости.
— Она еще больше огорчится, когда узнает, как безобразно ты себя ведешь, если тебя хоть на минутку оставить без присмотра, — пожурила его мама. — Мало того, что испортил вечер себе, так ты его и мне испортил. Мне придется поскорее вернуться, чтобы напоить тебя горячим молоком с медом.
Сийм понял, что никакие уговоры не помогут, в гости его все равно не возьмут. И он решил, что теперь можно и покапризничать. Он заявил: — Не хочу горячего молока, хочу мороженого.
— Тебе сейчас нельзя ничего холодного! — воскликнула мама.
Сийм вспомнил о папе. Папа не раз потакал его прихотям, вопреки маминым запретам. И, окрыленный надеждой, добавил: — Папа принесет мне горячего мороженого.
Мама совсем было собралась уходить, но вернулась, присела на край кроватки Сийма и взволнованно спросила: — А как ты вообще представляешь себе горячее мороженое, сынок?
— Я вовсе не представляю. Я его хочу! Папа говорит, что если человек чего-нибудь очень хочет, то он этого обязательно добьется.
Мама еще больше разволновалась:
— Но нельзя же хотеть невозможного. Нельзя хотеть чтобы красная луна была зеленой, потому что тогда она не была бы красной. И горячего мороженого тоже, потому что горячее — это именно то, что не холодное. И нельзя простужаться и а то же время ходить в гости. Ты уже не такой малыш, чтобы желать зараз противоположное, тебе пора уметь выбирать.
Сийм слушал. Но от маминых разъяснений он не становился ни капельки благоразумнее, а лишь гораздо несчастнее. Мама заметила это, ласково поцеловала своего ужасно несчастного сына в лоб и сказала: — Будь умницей, сынок, и постарайся уснуть.
Затем она быстро встала и ушла.
— Мама! — крикнул Сийм ей вдогонку. — А почему разумному ребенку нельзя иногда и пошалить?