- Кто вы? – спросила она, вмиг похолодев от страха. - Вы не человек!
- Нет, дорогая моя, я не человек. Какая вам разница, кто я? Я силён и могущественен, и даже само это жилище – плод моего могущества. Не верите? – поскольку Эльжбета сидела ни жива, ни мертва, он щелкнул пальцами – и тут же ледяной ветер ворвался в залу.
Стены исчезли, и только каменные развалины видела Эльжбета подле себя. Засыпанные снегом, кое-где из них торчали деревца, наверное, летом они зелёные… Но сейчас кругом царила зима.
Новый щелчок пальцев – и вокруг неё опять воздвиглись стены парадного зала.
Эльжбета зажмурилась и зашептала молитву.
- А вот этого не надо! – странный хозяин мгновенно оказался возле неё и схватил за руку. – Не смейте, ясно вам? Я надеюсь, вы так послушны, как о вас говорила ваша мачеха. Если да – замок в вашем распоряжении. Осмотрите его, скажите, если вам чего-то недостаёт, и я это для вас найду. А сейчас я приглашаю вас разделить трапезу.
Он подал ей руку, предлагая опереться на неё и отправиться к той самой трапезе.
- Но скажите, кто вы? Как я должна обращаться к вам?
- Друзья называют меня Борỳтой.
- Хорошо, пан Борỳта, пусть будет так. Но кто вы такой? Я никогда не встречала никого, похожего на вас.
- Это не страшно, милая моя, ещё встретите. Я чёрт. Обыкновенный чёрт. Очень приятно познакомиться.
Эльжбете стало ещё страшнее, но она собрала все оставшиеся силы и вежливо поклонилась.
- Я готова, идёмте, пан Борута.
10. Как Эльжбете жилось у чёрта в замке
Так и осталась Эльжбета в чёртовом замке. Может, и убежала бы, не глядя, в ночь и стужу, но чёрт и его подручные не спускали с неё глаз.
Да, в призрачном замке были слуги – убирались, готовили еду, стирали одежду, и охраняли стены. Замок стоял на утёсе над рекой, звался он – Чорштын, а река звалась - Дунаец. И только лес вокруг. На другом берегу реки стоял замок Неджица, и подле него жили люди, но как же попасть в ту Неджицу? И самой не попасть, и весточки не послать.
А чёрт Борута отнёсся к своей невольной гостье очень хорошо, очень уж она ему понравилась. Дал ей сразу же и платьев новых, прекрасных, каких, наверное, нигде и не найти, разве только в самой Вене при императорском дворе. И украшений драгоценных, небывалых – о таких её мачехе только мечтать приходилось, и для себя, и для Кристинки. Ничего из этого Эльжбета для себя не взяла, кроме самого обычного платья и пары туфель – по дому ходить. Остальное так и лежало в сундуках, и пан Борута очень сокрушался каждый день – как так, отчего же его милая Эльжбета не носит такую красоту.
Эльжбета отвечала вежливо, но твёрдо – не супруга она ему, оттого не может принимать дорогие подарки.
- Так отчего бы вам не стать моей супругой? – спрашивал чёрт. – Получите много богатств и бессмертие в придачу!
- Оттого, что не могу я стать вашей супругой никак, - отвечала девушка. – Я простая смертная, таков мой жребий, и я от него не отступлюсь. И в костёл вы не пойдёте, а я никак не могу выйти замуж без благословения – и родного своего отца, и Отца нашего Небесного.
А про себя подумала – это ему нужно было Кристинку похищать. Та бы только рада была таким богатствам. Но устыдилась греховных мыслей, устыдилась, что пожелала зла названной сестре, и произнесла про себя «Отче Наш». Вслух опасалась – очень уж гневался пан Борута, начинал молниями бросаться и стены разваливать. А потом приходилось заделывать дыры наружу.
И крестик свой нательный она тщательно прятала под одеждой, потому что чёрт терпеть его не мог и угрожал выбросить, если увидит.
А вообще здесь к ней относились уж точно не хуже, чем в отцовском доме. И даже лучше – там пани Августа только и ждала, чем бы её побольней уязвить, и слуг в доме держала по большей части таких же, а здесь все стремились ей услужить. И чёрта боялись, и кроткая воспитанная девушка пришлась всем по сердцу. В замке-то служили обычные люди - кому денег захотелось, кому идти было больше некуда, а кто уже от веку в этом замке обретался.
Через день да каждый день заводил с Эльжбетой пан Борута разговор про свадьбу, всё надеялся, что она подумает хорошенько, да согласится. А она всё никак не соглашалась. Ему же очень хотелось привести её с собой в самую длинную ночь года на вершину Трёх Корон, где все окрестные черти с Подхалья, Пеннин, Оравы да Липтува обирались по праздникам. Как бы все ему позавидовали-то, что у него такая молодая жена – стан тонкий, глаза цвета неба, локоны золотые, а голос – как речка журчит. И уж одел бы он её не как приживалку у богатой дамы, а как королевишну, как императорскую дочку. И отчего она не соглашается?