— На охрану государственной границы назначаются: полковник Ивашкин Федор Михайлович…
— Я! — отозвался звонко и взволнованно Ивашкин.
— Сержант запаса Корнев Петр Семенович…
И хотя заранее было обусловлено, что ветераны встанут в строй и будут назначены в символический пограничный наряд, Корнева, как и Ивашкина, этот ритуал растревожил. Впрочем, начальник заставы обещал ему вместе выйти на границу, проверить службу наряда. Возможно, он встретит там сына. Очень хотелось, чтобы у того все было так, как о нем отзывался начальник заставы. Потом он похвалился бы председателю колхоза, что сам видел, как сын на деле выполняет свои обязанности и строго соблюдает наказы односельчан.
Пока он так размышлял, капитан закончил расчет, определив каждому пограничнику его место и роль на предстоящие сутки. А рядовому Корневу объявил выходной день. Петр Семенович разочарованно вздохнул, но тут же решил, что будь он на месте начальника заставы, поступил бы так же. Не надо отцу проверять службу сына в наряде, контролеров хватает и без него. Вместе надо побыть.
Расходились с боевого расчета; Корнев, вспомнив появившееся у него днем желание поделиться наблюдениями о заставе с Ивашкиным, проговорил:
— За сына я рад… По-хорошему даже завидую ему. Но и в нашей службе тоже был свой высокий смысл. Если бы Васька все до тонкости о ней знал, может быть, он бы позавидовал нам. Сколько раз в мыслях возвращался я в те годы и в наш заслон на колодце…
— Верно, и я думал, когда выезжал на границу: наши традиции живут в делах нынешних пограничников.
Глава пятая
В СТОРОНЕ ОТ КАРАВАННЫХ ТРОП
Вещевые мешки сложили в мазанке. Оружие старший сержант приказал постоянно иметь при себе. Он построил отделение и объявил боевую задачу: с этой минуты пограничники несут службу заслона. Они обязаны обнаружить возможное появление у колодца нарушителей границы и задержать их.
Дал на осмысление сказанного одну минуту, понаблюдал, кто и как отреагировал на приказ. По лицу Корнева ничего нельзя было определить, на нем не дрогнул ни один мускул. Принял как должное, служба есть служба повсюду, куда бы ни забросила она пограничника. Герасимов вроде бы ссутулился, глядел в землю — не по нутру была, не радовала перспектива сидеть здесь, вдали от заставы, на жаре и ветру, спать на шинельке, ею же укрываться. У Бубенчикова румянец на щеки набежал, глаза округлились — в них настоящий интерес зажегся. Дело ожидается серьезное. Ивашкин повертел головой налево-направо: надо, значит, справимся. Остальные — Елкин и Чернов, оба молчаливые, спокойные ребята — пожали плечами: что прикажут, то и будут делать.
Тагильцеву понятно все, иного он и не ожидал, подчиненных своих знал неплохо. Спросил:
— Вопросы имеются?
— Должны были состояться учения… Они отменены? — подал голос Бубенчиков.
— Выезд на учения был объявлен… в интересах сохранения в тайне нашей основной задачи. Так сказать, оперативная маскировка, — ответил старший сержант.
— Застава на том колодце тоже в заслоне?
— Да. Кроме того, резервами погранотряда прикрыто еще несколько колодцев.
— Наш вроде в стороне от всех дорог. Сюда, похоже, даже чабаны не добираются, — сказал Герасимов, склонив набок голову, что, очевидно, означало: по доброй-то воле сюда никого и пряником не заманишь.
— Это не имеет никакого значения, — жестко, с расстановкой произнес Тагильцев.
Почувствовав в тоне Герасимова нотки сомнения, мол, кто сунется в глухомань, он решил в самом же начале пресечь настроения благодушия, попытки расслабиться, лишь бы протянуть время. Нет, они прибыли к колодцу не отлеживаться, а нести службу как на границе, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Впрочем, колебания были не только у Герасимова. Вспомнился Тагильцеву вчерашний вечер, когда уже после отъезда начальника штаба комендант ставил задачу капитану Рыжову. Все детали прикрытия колодца, где сейчас осталась застава, дорог, троп и подступов к нему были обговорены, методы службы выработаны. И только под конец, еще раз вглядевшись в карту, поразмыслив над ней, комендант сказал:
— Послушай-ка, Рыжов… Вот тут, в двадцати с небольшим километрах на восток от твоего колодца, есть еще один. Так, в общем-то, ничего из себя не представляющий объект. Вроде бы даже заброшенный колодец, потому что вокруг него на многие версты голые пески. И воды-то в нем, как говорили мне башлык и Берды Мамедов, кот наплакал. Короче, колодец в стороне от всех троп и дорог. Ты и сам это знаешь, бывал на колодце. Но вот именно туда, Рыжов, ты обязательно посади отделение.
Слушая коменданта, Тагильцев отчетливо улавливал в его речи интонацию и манеру говорить, перенятые у подполковника Копылова. Будто он рассуждал сам с собою, но так, чтобы его мысли хорошо усваивались другими, делались из них соответствующие выводы, которые приводили бы к нужным решениям.
— Да, пошли туда отделение, — раздумчиво продолжал комендант и красным карандашом уже наносил на карту условный знак. — Может, не стоило этого говорить… но скажу. Сначала-то я колебался, думал, этакая даль, глухомань, кто туда сунется. Но… нельзя допустить, чтобы там произошло что-то нежелательное, чтобы потом не каяться за недосмотр. Поэтому организуй там службу как полагается.
И вот отделение на далеком колодце. А комендант у себя на карте отметочку сделал, которая означает, что это отделение старшего сержанта Тагильцева. И напутствие начальника заставы еще звучит в ушах: «Поезжай, становись гарнизоном и обеспечь выполнение задачи…» Нет, брат, Герасимов, ни ты, ни кто-то другой не должен усомниться, будто бы посланы мы сюда по делу заведомо пустячному.
— Не имеет никакого значения отдаленность и заброшенность колодца, — повторил он с прежней напористостью. — И службу организуем как полагается, чтоб комар носа не подточил. Вот так…
Сразу же, на ближайшие два часа, пока он с Ивашкиным обойдет и разведает окрестности, распределил обязанности личного состава. Герасимова и Бубенчикова назначил часовыми, указал два самых высоких бархана, на вершинах которых им надо скрытно расположиться. Вести круговое наблюдение, как с пограничной вышки, о появлении людей сообщать сигналом — вытянуть руку в сторону наблюдаемого объекта.
Корневу проверить и рассчитать продовольствие на неделю, сварить обед — суп и второе вместе. В целом постоянно отвечать за хозяйственную часть. Чернову заготавливать дрова, нарубить как можно больше, чтобы не ходить за ними перед каждым приготовлением пищи. Елкину наблюдать за сигналами часовых, докладывать о них ефрейтору Корневу и помогать по хозяйству. Корнев назначается постоянным заместителем командира отделения и выполняет эти обязанности в его отсутствие.
Вопросы имеются? Нет вопросов. Немедленно приступить к выполнению возложенных на каждого обязанностей.
Герасимов покосился на Корнева не то с завистью, не то с насмешкой, буркнул:
— Растешь, Петро. Если такими темпами дальше пойдет, то и до генерала недалеко.
— Не болтай, чего не следует, — отмахнулся Корнев.
Пребывая в восторженном состоянии — еще бы, первым назначен часовым в боевой обстановке, — Бубенчиков заспешил на указанный ему бархан.
— Погодите, — остановил его старший сержант, в душе одобряя служебное рвение молодого пограничника. — Фляжка-то у вас пустая. Наберите воды.
Справедливое и своевременное замечание, как Бубенчиков сам об этом не подумал. На макушке песчаного холма, пожалуй, прохлады ждать не приходится. Пить-то захочется. Спасибо сержанту, надоумил. Хотя и с дурным запахом, а все же вода. И действительно не вредная, как уверял Берды Мамедов. Пил ее Бубенчиков и ничего. Налил фляжку и рысью марш-марш…
Не спеша, вразвалочку отправился на свой пост Герасимов. Эка невидаль, назначен часовым. Сколько он этих вахт отстоял, сколько еще предстоит. Не перечесть.