Мими припарковала машину и поднялась на крыльцо. Свет не горел, хотя вроде бы она оставила лампу включенной. Открыв дверь, она вошла в гостиную. Гибсон крепко спал в своем кресле. От обеда не осталось ни крошки.
Сдерживая радость, Мими потихоньку отнесла поднос на кухню и вымыла тарелки. Затем убрала пирог в холодильник: вряд ли ночью он захочет перекусить. И вернулась в гостиную. Должно быть, очень неудобно спать сидя в кресле, ему нужно лечь в кровать. Нельзя оставлять его так, тем более что через полтора месяца он должен предстать перед шефом в наилучшей форме.
В спальне оказались чистые простыни, и она сменила белье. Вернувшись, девушка потрясла своего подопечного.
— Гибсон, просыпайтесь. Я помогу вам перебраться на кровать.
Никакого ответа.
При свете настольной лампы перед ее взором предстал аккуратный ряд баночек с лекарствами. Можно было поклясться, что раньше их здесь не было. Она рассмотрела все по очереди. Неудивительно, что он не реагирует: здесь столько болеутоляющих, что можно слона свалить. Бедняга, он, наверное, постеснялся попросить дать ему лекарство.
Однако ей вряд ли удастся растормошить его.
Когда бабушка сломала бедро, Мими помогала ей выбираться по вечерам на веранду. Она прикинула в уме, что Гибсон весит по крайней мере вдвое больше ее миниатюрной бабули, но это нисколько не поколебало веру девушки в свои силы. К тому же она потерпела поражение лишь однажды: на пожарной станции. Но с помощью этого человека поражение очень скоро превратится в победу.
— Давайте же, Гибсон! — Не было никакой надежды, что он проснется.
Мими решительно схватила его под мышки. Потянула на себя. Снова потянула. Гибсон не сдвинулся с места. Досчитав до десяти, Мими опустилась на колени и, чтобы не потерять равновесие, покрепче уперлась пятками в пол.
— Давайте, Гибсон, — повторила она. Поднатужившись, она приподняла «его. Кажется, получается! Еще один рывок, и в тот момент, когда удача, казалось, была уже на ее стороне, тело Гибсона неожиданно подалось вперед.
Мими повалилась на спину, вскрикнув скорее от удивления, чем от боли.
Гибсон рухнул прямо на нее. Здоровое колено очутилось между ее ног. Его дыхание обожгло ей щеку. Мими оказалась прижата к полу человеком, который весил раза в два больше ее самой и к тому же спал беспробудным сном.
Однако это лишь временная неудача, а отнюдь не провал.
О поражении не могло быть и речи: она придумает, как из-под него выбраться. А потом, если понадобится, просто оттащит его в спальню волоком. Но как уложить его в кровать? Об этом можно подумать и позже. Нет, это еще не конец.
Никакого чувства унижения не было и в помине; все было в полном порядке.
До тех пор, пока он не кашлянул.
Мими быстро взглянула ему в лицо: голубые глаза смотрели безжалостно.
— Знаете, Мими, если бы в этом доме сейчас был пожар, нам с вами давно пришел бы конец.
Глава четвертая
— Немедленно слезьте с меня!
Пока она не заговорила, было невыразимо приятно ощущать под собой ее тело. Именно таким, мягким и нежным, и должно быть тело женщины. А исходивший от нее чистый, свежий запах заставил Гибсона испытать прилив жалости к самому себе из-за того, что жизнь обошлась с ним так сурово, превратив в жалкого калеку.
Как давно он не сжимал никого в объятиях, не ощущал в крови огонь желания!
Наконец с неожиданной для нее силой Мими скинула его с себя. Гибсон упал, ударившись о жесткий пол, — все лечение последних недель было разом сведено на нет. Он застонал от боли.
— Вы устроили мне ловушку!
На лице Мими не было сострадания. Яркий свет неожиданно вспыхнувшей лампы слепил глаза. Она стояла над ним, скрестив руки на груди и воинственно вздернув подбородок.
— Негодяй, вы посмели разыграть меня! — Мими кипела от ярости. — Вы низкий, грязный, никчемный тип! Как можно так поступать с женщиной? И это после того, что я для него сделала! Я всю вашу кухню вычистила. Кто на моем месте стал бы так стараться?!
— Вообще-то, Мими, женщины всегда изъявляли желание вымыть мне кухню. И сделать еще многое другое.
— Вы не только никчемный и грязный тип, а еще и эгоистичный тупица, возомнивший себя подарком судьбы!
Гибсон подозревал, что вся эта буря — не более чем попытка скрыть пережитое унижение. Неприятно, конечно, вот так ранить ее чувства, но другого выхода нет. А значит, нечего и жалеть о том, что сделано.
Однако и она зря так разошлась!