Не обращая внимания на самолеты противника, Бурмистров продолжал вести свою девятку к цели. Некоторое время японские истребители держались в стороне, словно не замечая советских бомбардировщиков. Можно было подумать, что японские летчики хотели обойтись без боя, если зенитный огонь заставит Бурмистрова повернуть. Но этого, разумеется, не случилось. И вот, когда Бурмистров уже сбавил высоту и начал разворачиваться к цели, вдруг стих зенитный огонь. Медленно расходились в неподвижном воздухе дымки рвавшихся снарядов, но новых крутых комков дыма не появлялось. На смену зениткам пришли японские истребители. Они набросились на самолеты Бурмистрова с трех сторон: с обоих флангов и с тыла. Во всех советских звеньях и у подразделения в целом оставался свободным от нападения японцев фронт. Из-за этого штурманы не могли вести огня по японцам. Их спаренные скорострельные установки оставались в бездействии. Вся тяжесть обороны пала на стрелков-радистов. Сегодня ярче, чем в каком бы то ни было из прошлых боев, выявилась ответственная роль этих членов экипажей «СБ».
В условиях непрестанно маневрирующего скоростного самолета работа стрелка-радиста очень трудна. Нужна большая физическая выносливость, ловкость, высокое умение владеть оружием и непрерывное напряжение внимания, чтобы показать образцы работы, какие дали в тот день стрелки-радисты Бурмистрова.
Ведущее звено Бурмистрова окружили три звена «девяносто седьмых». Повидимому, уменьшившаяся из-за большой высоты маневренность истребителей мешала японцам подходить к нашим самолетам на короткую дистанцию. Они вели огонь с трехсот-четырехсот метров. Лишь убедившись в том, что такие атаки ничего не дают и что советские бомбардировщики неуклонно продолжают полет к цели, японцы решили сократить дистанцию огня. Одно из японских звеньев рассыпалось и, зайдя с трех сторон, атаковало комиссара. Но опять, как и в групповом бою, его фронт оставался свободным. Как ни пристраивался в своем носовом фонаре Николай, его пулемет не мог причинить японцам никакого вреда. Они очень ловко держались в стороне от его огня. И тут вся тяжесть боя легла на стрелка с его двумя пулеметами — турельным и нижним кинжальным.
Стоило стрелку взяться за турельный пулемет — японцы появлялись в поле обстрела нижней установки. Стрелок бросал верхний пулемет и хватался за нижний — японцы поднимались на уровень бомбардировщика в зоне огня турели.
Видя невозможность бороться одновременно с тремя врагами, Разбойников решил сосредоточить внимание на одном из них. Он выбрал наиболее нахального японца с левого борта. Этот истребитель шел на самой короткой дистанции от «СБ».
В тот момент, когда японец делал разворот, чтобы выйти в новую атаку, Разбойников открыл огонь. Очередь, направленная в брюхо истребителю, оказалась смертельной. «Девяносто седьмой» задымил и пошел к земле.
Разбойников начинал чувствовать большое утомление. Хотя кислородная аппаратура работала хорошо, ему было трудно дышать. Быстрые движения, необходимость все время менять положение в самолете и манипулировать двумя пулеметами утомили стрелка. Разбойников чувствовал, что его силы на исходе. Но стоило ему увидеть, как падает расстрелянный им японец и как в стороне горят еще два истребителя, подбитые товарищами с других «СБ», стрелок забыл о своей усталости. Положение показалось ему уже совсем легким: против него осталось «всего» два японца.
Разбойников снова прильнул к пулемету, и вскоре оба истребителя были отогнаны.
В различных вариациях то же самое или нечто схожее происходило и с другими самолетами бурмистровской девятки.
Наконец, утратив выдержку, японцы нарушили прежнюю систему ведения боя, очевидно, заранее и тщательно проработанную. Они перешли к беспорядочным атакам со всех четвертей горизонта. Теперь вступили в бой скорострельные штурманские пулеметы «СБ».
Потеряв девять машин, японцы бросили, наконец, Бурмистрова и рассыпались в разные стороны.
Ведомая Бурмистровым девятка вышла на цель. Внизу ясно виднелись красные штабеля ящиков со снарядами; суетились люди, клубилась пыль, поднятая автомобильными колоннами.
Все это было необычным для японского тыла. Противник еще не позволял себе производить днем крупные передвижения войск или грузовые перевозки. Обычно это делалось ночью, а на день затихало и хорошо маскировалось. Сегодняшняя развязность японцев должна была быть наказана. Для этого и прилетел сюда Бурмистоов.
Снова открыла беглый огонь зенитная артиллерия. Рваные клочья черного дыма усеивали небо неровными очередями то выше, то ниже бомбардировщиков. Но Бурмистров не обращал на них внимания. Он вел девятку, как на параде. Его штурман отбомбился первым и, закрыв люки, показал отворот от цели.