Играть на песке — очень тяжело. Но песок хорошо укрепляет ноги, делает их сильными и выносливыми. Кто покоряет мяч на песке, тому на траве играть значительно легче. И именно на нем созревают многие футбольные таланты Бразилии, именно здесь оттачивается их техника владения мячом.
Конечно же, в детстве мы ничего об этом не знали. Играли на пляже потому, что другого поля у нас не было, но и здесь мы достигали успехов. Александра Полищука даже взяли в «Черноморец» — он играл в дубле, выступал и за основной состав. К сожалению, ему не везло: то связки порвет, то с партнерами нет взаимопонимания. Всякий раз, когда он возвращался в наш уличный футбол, я искренне жалел его и думал: как же нужно играть, чтобы перед тобой открылись двери любимой команды! Если уж Саша там не подходит, то куда нам, остальным! Но именно он, Саша, привил мне настоящую любовь к футболу, за что я ему безмерно благодарен.
…Солнце стоит уже высоко.
— Перекур! — приказывает Виталий Иванов. Игра вмиг останавливается, и мы бежим в воду. Что может быть сладостнее, чем окунуться в соленое теплое море! Мы ныряем, кувыркаемся, фыркаем от удовольствия, забираемся друг другу на плечи и летим вниз головой, словно с вышки. Мы мешаем пляжникам, нас ругают, однако веселой возни пересыпских мальчишек не остановить.
Вконец изнемогшие, выбираемся на берег и падаем на горячий песок. И едва Виталька бросает: «Поехали!» — игра возобновляется. Через несколько минут мы вновь чумазые, но счастливые — мы с мячом!
Ближе к полудню кто-то говорит:
— Хорошо бы поесть!..
И мы торопливо подсчитываем свои сбережения. Я счастлив, когда могу вложить в общий котел сэкономленные на школьных завтраках 10-20 копеек. Все купленные пирожки исчезают, конечно, в мгновение ока. А в иные дни, когда мы все на мели, я отважно приглашал ребят к себе домой.
— Та неудобно, — обычно начинает кто-то отпираться, но я выдвигаю аргумент, против которого возразить нечего:
— Хлопцы, так это же совсем рядом, через дорогу…
И через несколько минут мы вваливаемся в нашу тесную квартиру. Я знаю, что родители на работе. Старшей сестры тоже нет, младшая — не в счет, я могу распоряжаться как хозяин.
Тарелки на стол, туда же ложки и вилки; быстро нарезаю хлеб, разогреваю обед, который мать приготовила на два-три дня. Мое скромное угощение исчезает с невероятной быстротой.
— Спасибо этому дому, — поглаживает себя по животу Ваня Тихонов. — Однако, братцы, пора, пока Мария Николаевна не пришла.
И мы идем, чтобы еще раз окунуться в море.
Домой возвращаться страшновато.
Мать печально смотрит на следы пиршества на столе.
Отец, стоящий рядом с ней, негрозно обещает:
— Вот я тебя проучу. Ты у меня доиграешься…
Мне не страшно. Отец у меня мягкий и добрый человек. Лишь однажды он меня ударил. Мы как-то возвращались домой вместе: Вдруг я увидел на лестнице брошенный кем-то дымящийся окурок и, пользуясь тем, что отец шел впереди, быстро нагнулся, схватил сигарету и затянулся.
Отец резко повернулся и застал меня на горячем. В тот же миг я получил подзатыльник. Не было сказано ни слова, да и удар-то был пустяковым. Однако с того дня я никогда больше не брал в руки сигарет, не знаю, что это такое — курение.
Отец мой, Иосиф Игнатьевич Буряк, пользовался в коллективе завода, где он работал, большим уважением. Он любил свое дело и выполнял его на совесть, говорил мне:
— Рабочий человек без гордости — это не рабочий. Но откуда она берется? Начинается гордость с рабочего места. Если ты делаешь свою работу добросовестно, честно, ты имеешь право на нее. Не место красит человека, а человек — место! Запомни это, сынок.
Спорт он любил, особенно футбол. Знал о моем увлечении, но на эту тему мы почти не говорили. В отличие от некоторых других родителей он никогда не водил меня на стадион, не тянул в футбол. Но как-то так получалось, что отец был в курсе всех моих спортивных дел.
Не помню точно когда, но однажды отец сделал мне ко дню рождения прекрасный подарок — настоящий футбольный мяч! Не какой-то там резиновый, а кожаный, с аккуратными дольками по окружности.
Я положил его на стол и залюбовался, как любуются настоящим произведением искусства. Сердце учащенно билось. Перевел взгляд на отца — вижу: улыбается, доволен произведенным эффектом. А мать, сложив руки на груди, тоже не может скрыть радости.
Но оказалось, что меня ждало еще большее счастье: рядом с мячом отец поставил на стол и новенькие бутсы. Сверкающие!.. На шипах!.. С твердыми носами!..
Оказывается, эти бутсы отец заказал для меня у бывшего футболиста В. Пуховского, славящегося в Одессе своим сапожным мастерством. Бутсы от Пуховского — это фирма! С ними я не мог расстаться. Клал их на ночь под подушку, так и спал. Даже в школу стал надевать. Шел по улице и, словно к музыке, прислушивался к цоканию шипов по асфальту… Было неудобно, зато все видели — у меня настоящие бутсы!
Они служили мне долго-долго. Доносил, как говорится, до дыр.
С мячом вышло похуже. Конечно же, я дал его в общее пользование. Старел он быстро. Однажды, когда я болел, ребята попросили мяч.
Возвратились они уже под вечер. Впереди всех ступал Сережа Михайлов. Ни слова не говоря, он с виноватым лицом протянул мне мяч. Мой красавец лопнул пополам!
Я обмер. Смотрел и не понимал, как могло случиться такое несчастье. Гордость не позволила мне ничем выдать своего отчаяния. Только кивнул: ладно, мол, чего уж… Ребята еще потоптались у дверей и тихо ушли. Тогда только я дал волю своим чувствам — чуть не всю ночь проплакал.
Конечно, мяч мы зашили, страшная дыра в нем исчезла, но он был уже непоправимо испорчен. Мы долго еще пользовались им — зашивали новые дыры, латали.
Шло время. Отец стал чаще заговаривать со мной о футболе. И я понял, что он не прочь увидать меня настоящим футболистом…
Моя мама, Мария Николаевна, относилась к футболу несколько иначе. Она его, мягко выражаясь, не любила. Чем он только не огорчал ее?! Из-за него я пропадал из дому на долгие часы. Футбол выматывал из меня все силы, и я был худым, как щепка. А какая мать может с этим мириться! Наконец, обувь!
Мы жили не в очень большом достатке. Покупка ботинок одному из трех детей — событие. Утром я их надеваю, мать радуется и гордится тем, что решила одну проблему, а вечером хватается за голову: стою я перед ней, опустив глаза, и печально смотрят на нее ободранные носки совсем новой обуви.
Нет, она не ругает меня. Но сколько в ее взгляде укоризны! Я в. такие минуты чувствую себя преступником. Но от футбола отказаться не могу.
…Мне было десять лет, когда один из моих товарищей сказал:
— «Торпедо» набирает игроков. Может, запишемся?
Действительно, почему такая идея до сих пор не приходила нам в голову?
Просто казалось невероятным, что нас могут взять в какую-то команду. Пусть даже детскую, но настоящую. Я был уверен, что ничего не умею, что мой удел просто так гонять мяч. А после предложения товарища мысль о настоящей игре под руководством тренера не давала покоя. В самом деле, а чем я хуже других? Почему бы не попытать счастья?
Однако прошло еще довольно много времени, пока я отважился отправиться на стадион «Продмаш», где тренировались детские команды.
На стадионе я оробел. Что за чудо — площадки для волейбола,, баскетбола, гандбола… Занимайся чем хочешь!
Было такое впечатление, будто я попал в спортивное царство. Но самое главное — я увидел совсем близко от себя известного в Одессе футболиста СКА Валентина Блиндера. Он считался «звездой», и как-то не верилось, что такой знаменитый игрок может тренировать на «Продмаше» детскую команду.
Я подошел к нему, едва дыша от страха, назвался, сказал, что хочу играть.
Блиндер критически оглядел мою неказистую фигуру и покачал головой.
Я опустил глаза. Помню, боялся поднять их на тренера, предвидя приговор. И не было сил сдвинуться с места.