– Спасибо, что позволили мне подождать здесь, – поблагодарил Ян. – Вы знаете, когда она вернется?
– Скоро, я думаю. Она уже давно уехала и сказала, что хочет вернуться к ужину с тобой. Ты очень хорошо планируешь даты, должна сказать, – заметила миссис Шайнберг, наливая воду в заварочный чайник. – Мой муж тоже умел все планировать. Это очень разумно. Он всегда придумывал для нас что-то интересное. Его нет десять лет, но у меня больше пятидесяти лет хороших воспоминаний, чтобы составлять мне компанию, пока мы снова не встретимся.
– Похоже, он был отличным мужем.
– Самым лучшим. Но ты тоже однажды станешь хорошим мужем. Я уверена. – Она ему подмигнула, ставя на стол две кружки чая.
– Уверены? Хорошо. Рад, что хоть кто-то в этом уверен. Когда я был ребенком, я думал, что к тридцати шести годам уже женюсь, и у меня будут дети. У отца в моем возрасте уже был пятнадцатилетний я. Я немного отстаю.
Она небрежно махнула рукой.
– Времена меняются, мистер Эшер. Люди живут дольше. Зачем торопиться? Можно устроить все, когда встретишь правильного человека, а не потому что пришло время. Раньше ты не встречал нужного человека, а теперь он у тебя есть.
Ян улыбнулся, прячась за кружкой чая.
– Теперь есть, – согласился он.
– Приятно слышать. Мой сын настаивает на том, чтобы я переехала к нему и его жене. Он говорит, что не может спать при мысли, что я тут одна. Я говорю ему, что я не одна, что этажом выше живет Вероника. Он говорит, что Вероника не будет жить тут вечно. И... в общем, он прав. Это так. Лампочка в ванной перегорела, а я не могу встать на стул, чтобы поменять ее. А где Вероника? Нет.
– Я здесь.
– Но ты тоже не будешь здесь всегда. И пока у нее есть ты, она счастлива. Я могу быть счастлива и переехать к сыну, не переживая, что она останется одна. Она больше не одна, и я могу уехать.
– Уверен, что она будет по вам очень скучать.
– Она будет. Но она может приехать ко мне в любое время. У меня будет дом на их заднем дворе. Они называют его номером для свекрови. Это нечто. Целый дом, чтобы свекровь не путалась под ногами, но достаточно близко, чтобы уберечь меня от беды.
– Я построил несколько таких. Мы, однако, называем их гостевыми домиками. Это звучит не так оскорбительно.
– Я не оскорблена. Я иногда люблю свою невестку больше сына. По крайней мере, у нее есть чувство юмора. Оно ей просто необходимо, чтобы быть за ним замужем. Но ты ведь знаешь об этом не понаслышке, встречаясь с Вероникой. Ее называют крепким орешком.
– Она крепкий орешек, все верно. Но я люблю крепкие орешки.
– Умные мужчины это любят, – подтвердила миссис Шайнберг, одобрительно кивая. – Хочешь печенье? У меня есть замороженное рождественское печенье.
– Нет, спасибо. Погодите, рождественское печенье? Я подумал, что вы…
– Да, я еврейка. Но я обожаю замороженные рождественские деревья. Вероника их мне поставляет. Она мой дилер.
– Она в этом хороша, – сказал Ян.
– Лучше всех. – Миссис Шайнберг поставила чашку нас стол. – Теперь, когда я выпила чай, ты поможешь мне поменять лампочку в ванной? Мне нужен там хороший свет.
– С удовольствием.
Она провела его в ванную, и он быстро заменил лампочку.
– Ты очень высокий, – сказала она. – Мне приходится вставать на стул, а равновесие я уже не могу держать так, как раньше. Другая причина переезда – мой сын. Ты с ним знаком? Мойша Шайнберг?
– Слышал о нем. Заведующий больницей?
– Это он. Он знает твоего отца. Тот вложил деньги в его кампанию.
– Что ж, спасибо вашему сыну за это. Уверен, папа скоро снова к нему обратится.
– Мы будем готовы, – произнесла она. – Ты ждешь рождественскую вечеринку?
– Я не страшусь ее. Не могу сказать, что взволнован по этому поводу.
– А стоит. Вероника наденет мое красное платье от Живанши. Я заставлю ее надеть его. Второй раз повезет, верно?
Ян скривился. Он забыл, что Искра рассказала соседке об инциденте на вечеринке.
– Кстати, об этом, – начал Ян. – Я все еще чувствую себя ужасно. Но, обещаю, ничего плохого не произойдет на рождественской вечеринке. Я буду с ней.
– Хорошо. Таких людей, как Вероника, называют крабами, но это означает всего лишь то, что у нее твердый панцирь. Внутри она такая же нежная, как и все остальные. Она принимает все очень близко к сердцу. Тот вечер был очень тяжелым для нее. Очень. Было приятно видеть ее счастливой недавно. Она говорит, новая скульптура – самая лучшая ее работа.
– Надеюсь, она ее быстро продаст, – сказал он.
– Она тоже.
Ян улыбнулся.
– Расскажу вам секрет. Я попросил Искру переехать ко мне.