Я избавляюсь от их внимания и сосредотачиваюсь на Мэтте. Если он здесь, чтобы поговорить со мной, дело должно быть очень важным.
Сажусь за стол и вижу, что он выложил несколько листов бумаги для меня, его обед забыт, поэтому следую его примеру и забываю про свой.
— Сегодня утром мой коллега из Чикаго отправил мне письмо о критическом случае, — говорит он, приступая сразу к делу. — У девятнадцатилетней девушки исключительный кифоз и сжатие позвоночника. Ей должны были сделать операцию много лет назад, но доктора и ее родители уделили первоочередное внимание другим проблемам со здоровьем.
Я хмурюсь и наклоняюсь вперёд, почитать ее дело.
— Какие другие проблемы со здоровьем?
— Лейкемия. — У меня затрудняется дыхание, и я снова смотрю на него. Нахмурившись, Мэтт продолжает: — Они не полностью проигнорировали ее проблемы с позвоночником. На протяжении последних полутора лет она носила бандаж, но он бесполезен...
— Она слишком взрослая, — констатирую я.
Он кивает с печальным хмурым взглядом.
— Если бы она носила бандаж, будучи моложе, у неё, возможно, был бы шанс избежать операции, но сейчас она необходима.
— Почему сейчас? Почему такая спешка?
Мэтт подталкивает документ ко мне, но множество слов ничего мне не говорят. Я даже не знаю, что должна увидеть. Затем всего лишь одно слово вверху страницы бросается мне в глаза — параплегия.
— Потому что с прошлой недели Джун перестала ходить. — Прежде чем осознаю это, я подношу руку ко рту. — Кривизна ее позвоночника очень тяжёлая. На протяжении последних нескольких месяцев она жаловалась на онемение и парестезию в ногах. В прошлый понедельник ее симптомы переросли в параплегию. Она потеряла все двигательные функции на обеих ногах.
Все, о чем я думаю, — бедная Джун. Пережить лейкемию, чтобы сейчас иметь дело с этим.
— Что можно сделать?
Он собирает в одну стопку бумаги, и я вижу, как искрят его глаза подлинной решимостью.
— Параплегия — это симптом, а не пожизненное заключение. С ее позвоночника необходимо снять давление, чтобы снизить нагрузку на эти нервы. Надеюсь, после снятия воспалительного процесса, она восстановит свою двигательную функцию.
— Твой коллега из Чикаго берет это дело?
Он качает головой.
— Это не его специализация. Даже если бы он мог, тело Джун пережило ад с химией и облучением. Существуют дополнительные риски. Большинство хирургов откажется от него.
Но не Мэтт. Ему придётся.
Его взгляд встречается с моим, и он, должно быть, понимает, о чем прямо сейчас я думаю, потому что кивает.
— Ее родители привезут ее сюда следующим рейсом из Чикаго. Если мы собираемся делать это, мне будет нужна твоя помощь.
Без малейших колебаний.
Я решительно киваю.
— Да. Конечно.
***
Я понятия не имею, на что согласилась. В тот момент, когда киваю, Мэтт встаёт, говорит мне собрать свои вещи и идти за ним в его кабинет. Когда мы подходим, Патриция стоит за своим столом и торопливо пишет в блокноте, прижав к уху офисный телефон.
Когда она замечает нас, то говорит человеку на том конце провода подождать, прижимает телефон к груди, а затем быстро начинает вводить Мэтта в курс дела.
— Доктор Бьюкенен на линии. Доктор Миллс сказал, что перезвонит после операции. Доктор Годдард ещё на обеде, но я попытаюсь поймать его, когда он закончится. Мистер и Миссис Олсен вылетают с Джун из Чикаго в 6:45 вечера. Я хотела снять им номер в отеле напротив, но все забронировано туристами. Сейчас разговариваю с другим отелем.
Мэтт слушает и кивает по мере продвижения в свой кабинет.
— Пусть Бэйли закончит с гостиницами. Мне нужно, чтобы ты закончила освобождать моё расписание. Перенеси всех, кого сможешь в новый год. Они будут недовольны, я уверен, все ознакомлены со своей страховкой, но убеди их, что мы будем работать со своими страховыми компаниями и что-нибудь придумаем, — продолжает Мэтт внутри, повышая голос, чтобы нам было его слышно. — Им не придётся что-то дополнительно платить. Я позабочусь об этом. — Он поворачивается обратно и обращается ко мне. — Бэйли, когда забронируешь отель, можешь помочь Патриции с изменением графика моих пациентов?
Я киваю и спешу забрать у неё телефон.
Не имею понятия, что я делаю. Я должна забронировать гостиницу для семьи пациента? Это нормально делать такого рода вещи?
— Сколько ночей они проведут в городе? — спрашиваю я, смотря туда-сюда между ними.
— Начни с четырёх, — жёстко и авторитетно отвечает Мэтт, прежде чем ответить на звонок.
Время со второй половины дня до вечера проходит как в тумане. Я едва нашла время, чтобы сообщить Джози, что не приду домой на ужин. Найти жилье для Олсенов практически невозможно. Гостиницы забронированы, каждый приезжает сюда, чтобы провести время с семьёй и насладиться праздниками. Мэтт заходит так далеко, что кричит через дверь, что они могут, черт побери, остаться с ним, но, в конце концов, у меня получается уговорить семью отдать номер всего в нескольких кварталах от больницы. Цена заставляет мой желудок перевернуться, но Патриция уверяет, что все хорошо. Я бронирую его с помощью кредитной карты Мэтта, затем прыгаю на телефон, чтобы начать изменение графика пациентов Мэтта.
У Мэтта чертовски мало времени на его задачу. Между нашими звонками Патриция шёпотом объясняет мне, что он не сможет сделать операцию сам. Он ищет ассистирующего нейрохирурга. Из-за того, что пережило тело Джун, он хочет принять все меры предосторожности.
Мэтт разговаривает по телефону, пытаясь просить об услуге, но, как и все остальное, праздники мешают. У большинства хирургов есть свои дела, которые в приоритете и которые нужно закончить до конца года. Они не могут изменить свое расписание, бросить все и полететь через всю страну, чтобы помочь Мэтту.
Я сижу за столом Патриции, зачеркивая имена пациентов, которым звоню и переношу их консультации и предварительные встречи, когда Мэтт кричит мне зайти в его офис.
Я вздрагиваю, бросаю ручку и спешу внутрь. Он стоит возле окна, его белый халат давно забыт, рукава его рубашки закатаны до локтей. Галстук висит на спинке стула, а рубашка расстёгнута достаточно, чтобы позволить увидеть мне кусочек его загорелой груди.
Мэтт трёт свой лоб так, словно пытается уменьшить головную боль от перенапряжения и поворачивается ко мне. Я никогда не видела его таким напряжённым. У него нахмурены брови. Челюсть сжата.
— Мне нужно, чтобы ты сходила и посмотрела в своём ли кабинете доктор Перри. Он на третьем уровне. Если да, скажи ему, что мне срочно нужно поговорить с ним.
Я киваю и тороплюсь, полностью готовая сбивать всех, кто попадётся на моем пути, но коридор пустой. В офисе доктора Перри темно и пусто, что кажется странным, пока я не смотрю на часы и не понимаю, что уже половина девятого. Мы так безостановочно работали, я и не заметила, что уже так поздно.
Тащу свои ноги назад в офис Мэтта. Не хочу быть той, кто скажет ему, что его коллега уже ушёл домой. У меня такое ощущение, что он может случайно (нарочно) убить гонца.
— Черт возьми, — говорит Мэтт и поворачивается опять к окну. Он прислоняет руку к стеклу и смотрит на город, покрытый снегом. Я не знаю, что мне делать. Оставить его одного? Подбодрить его? Я хочу помочь, но не знаю, что ему нужно. Весь вечер он работал на полную силу. Удивительно, как у него не сел голос, после всех сделанных телефонных звонков сегодня.
Я стою неподвижно с другой стороны стола, давая ему шанс успокоиться, пока отчаянно пытаюсь придумать, что сказать. Не хочу кинуть громкую фразу, похожую на: Не бойся! Всё получится! Потому что, честно говоря, я слегка не в своём уме. Существует довольно большой шанс, что это не сработает.