Гринвуд проводил большую часть своего времени у окна, потому что ему не нравились ни его камера, ни сосед по ней. И та и другой были серыми, похабными, грязными и старыми. Камера просто существовала, но сосед тратил много часов, ковыряясь между пальцами ног и нюхая кончики пальцев рук. Гринвуд предпочитал наблюдать прогулочный двор, стену и небо. Он был здесь уже около месяца, и его терпение подходило к концу.
Загрохотала дверь. Гринвуд повернулся, увидел, как сосед, сидя на верхних нарах, нюхает свои пальцы, затем взор его упал на охранника в дверях. Охранник был похож на старшего брата соседа по камере, но по крайней мере на нем были ботинки. Он изрек:
— Гринвуд. Посетитель.
— Нормально.
Гринвуд вышел, дверь грохнула снова, Гринвуд и охранник прошли по металлическому коридору, через две двери, которые отпирали снаружи и запирали у них за спиной. Затем следовал коридор, обклеенный пластиком, покрашенным в зеленый цвет, а потом — светло-коричневая комната, в которой восседал Юджин Эндрю Проскер. Он улыбался. Гринвуд сел напротив него.
— Ну, как там снаружи земля?
— Она вертится, — заверил его Проскер. — Она вертится.
— А как продвигается моя кассация? — Гринвуд имел в виду не кассацию по какому-либо судебному делу, но свою просьбу к бывшим подельщикам об избавлении.
— Продвигается славно, — сказал Проскер. — Я не удивлюсь, если на этот счет будет что-нибудь слышно до завтрашнего утра.
— Это хорошие новости, — улыбнулся Гринвуд. — И поверьте, я созрел для хороших новостей.
— Все, о чем ваши друзья просят вас, — сказал Проскер, — чтобы вы их встретили на полпути. Я знаю, что вы захотите сделать это, не правда ли?
— Конечно захочу, — сказал Гринвуд, — и я действительно постараюсь.
— Вы должны постараться не один раз, — сказал Проскер. — Все, что стоит стараний, стоит их по крайней мере три раза.
— Я запомню это, — сказал Гринвуд. — Вы не сообщили моим друзьям остальные подробности, я надеюсь.
— Нет, — сказал Проскер. — Как мы и решили, лучше всего, наверное, будет подождать, пока вы окажетесь на свободе…
— Я тоже так считаю, — кивнул Гринвуд. — Вы вывезли мои вещи из квартиры?
— Обо всем позаботились, — ответил Проскер. — Все благополучно хранится под именем вашего друга.
— Хорошо, — Гринвуд покачал головой. — Мне чертовски жаль отказываться от этой квартиры. У меня там было как раз так, как я хотел.
— Вам придется переменить массу вещей, как только мы вытащим вас отсюда, — напомнил ему Проскер.
— Это верно. В некотором роде почти начать новую жизнь. Перевернуть страницу. Стать другим человеком.
— Да, — сказал Проскер без энтузиазма. Он не любил ненужной игры в небезопасные двусмысленности. — Ну-с, это определенно обнадеживает, когда вы так говорите, — сказал он, поднимаясь и собирая свой атташе-кейс.
7
В два двадцать пять ночи, после посещения Гринвуда Проскером, отрезок шоссе Нозерн-Стэйт-Паркуэй в окрестностях поворота на Утопия Парк был практически совсем пустым. Лишь одно транспортное средство находилось в этом районе, большой грязный грузовик с синей кабиной и серым фургоном, и с надписью на обеих дверцах «Прокат грузовиков Паркера». Майор Айко нанял его через подставных лиц только накануне днем, и за рулем в данный момент был Келп, направлявший машину на восток от Нью-Йорка. Когда он притормозил перед поворотом, Дортмундер, сидевший рядом, наклонился вперед, чтобы взглянуть на часы в свете приборной панели.
— Мы на пять минут раньше.
— Я поеду медленнее по этим разбитым улицам, — сказал Келп, — учитывая, что у нас сзади.
— Нам ни к чему попадать туда слишком рано, — сказал Дортмундер.
Келп вывернул тяжелый в управлении грузовик с шоссе на кривую поворота.
— Я знаю, — сказал он. — Я знаю.
В тюрьме в это самое время Гринвуд тоже смотрел на свои часы, зеленые стрелки в темноте показывали, что ждать осталось еще полчаса. Проскер сообщил ему, что Дортмундер и компания не начнут операцию до трех часов. Он не должен делать раньше времени ничего, что могло бы обнаружить их.