Нет. Этого не будет. Мэрч бросил взгляд на зеркало заднего обзора — там, позади, все было в порядке. Он с силой нажал на газ, «мустанг» рванулся, пулей пролетел рядом с зеленым «понтиаком», пересек две полосы, и Мэрч сбросил ногу с педали газа. «Понтиак» проревел слева от него, но Мэрчу это было безразлично. Он показал, кто есть кто, и нужный ему поворот приближался. «Канарси» — было написано на указателе. Мэрч вырулил по кругу с Окружного шоссе и оказался на Рокауэй Паркуэй, длинной, прямой, скучной и тряской улице, с двух сторон окруженной новостройками, супермаркетами и стоящими в ряд домами.
Мэрч жил с матерью на Девяносто Девятой Восточной улице, чуть в стороне от Рокауэй Паркуэй. Он сделал правый поворот, затем левый, притормозил в середине квартала, увидел, что мамашино такси стоит у дома, и покатился парковаться к дальнему углу. Осторожно взял с заднего сиденья новый диск — «Звуки Индианаполиса в стерео и хайфай» — и пошел к дому. Это был дом на две семьи, в котором мать и он жили в трех с половиной комнатной квартире на первом этаже, а в четырех с половиной комнатной на втором сменялись разные жильцы. Первый этаж был трех с половиной комнатным потому, что на месте четвертой был устроен гараж.
Нынешний жилец, торговец рыбой по фамилии Фридкин, как всегда сидел на ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж. Жена Фридкина заставляла Фридкина сидеть на воздухе чуть не круглые сутки, если только не намечалось чего-нибудь вроде снежной бури или атомного взрыва. Фридкин, вокруг которого стоял крепкий морской аромат, помахал Мэрчу и крикнул:
— Как делишки, бойчик?
— Угм, — сказал Мэрч. Он не был мастером бесед. По большей части он разговаривал с машинами.
Пройдя на кухню, он позвал:
— Мам?
Она была внизу, в свободной комнате. Кроме трех с половиной, у них был еще полуотстроенный полусырой подвал, который большинство соседей считало семейной комнатой. Мэрч и его мать превратили это подбрюшье дома в спальню Стэна.
Мамочка Мэрча поднялась оттуда и радостно сказала:
— Ну вот ты и дома.
— Посмотри, что я достал, — Мэрч показал ей пластинку.
— Так поставь ее, — сказала она.
— О'кэй, — сказал он.
Они вместе пошли в гостиную, и пока Мэрч ставил диск на вертушку, он спросил:
— Как ты оказалась дома в такую рань?
— А-ах, — сказала она с отвращением. — Это один хитромудрый легавый там, в аэропорту…
— Ты опять сажала больше одного пассажира? — сказал Мэрч.
— А почему бы и нет, хотелось бы мне знать, — вспыхнула она. — В этом городе дефицит такси, не так ли? Ты бы посмотрел на всех этих людей в аэропорту, им приходится ждать полчаса, час, они могли бы слетать в Европу, прежде чем им удастся доехать до Манхэттена. Вот я и пытаюсь слегка облегчить ситуацию. Им все равно, клиентам, они так и так платят по счетчику. А мне это в жилу, я получаю в два раза больше. И это помогает городу, улучшает его репутацию, будь она проклята. Но попробуй объяснить это тупице в полицейской форме. Поставь пластинку.
— На сколько тебя отстранили от вождения?
— На два дня, — сказала она. — Поставь пластинку.
— Мам, — сказал он, держа тонарм над крутящимся диском, — мне бы не хотелось, чтобы ты так рисковала. У нас не так много денег.
— У тебя их достаточно, чтобы выбрасывать на пластинку, — сказала она. — Поставь ее.
— Если бы я знал, что ты вот так погоришь на два дня…
— Ты всегда можешь найти себе работу, — сказала она. — Поставь пластинку.
Уязвленный, Мэрч вернул тонарм в держатель и упер руки в боки.
— Так вот чего ты хочешь, — сказал он, — ты хочешь, чтобы я пошел работать на почту?
— Не-ет. Да нет, не обращай на меня внимания, — вдруг сокрушенно сказала мать. Она подошла к нему и потрепала его по щеке. — Я знаю, скоро что-нибудь подвернется моему милому сыночку. И когда ты получишь свои денежки, Стэн, никто на всем белом свете не будет их так свободно тратить, как ты.
— Вот уж точно, — согласился Мэрч, умиротворенный, но все еще слегка раздраженный.
— Поставь, наконец, пластинку, — сказала ему мать. — Давай послушаем ее.
Мэрч поставил тонарм на внешние бороздки пластинки. Комната наполнилась визгом покрышек, завыванием двигателей и скрежетом передач.
Они молча прослушали первую сторону, и когда она кончилась, Мэрч сказал:
— Да, вот это действительно хорошая пластинка.
— Я думаю, одна из лучших, Стэн, — сказала мать. — Я в самом деле так думаю. Давай послушаем вторую сторону.