(* Галатео – первый известный письменный свод хороших манер. Был издан в Италии в 1558 году, быстро стал популярен за ее пределами, а название стало нарицательным).
– Или так разжалобить меня пытаетесь?
– Плохо мне. Сил скандалить нет, да и голова жутко болит. – на последних словах я опустила веки, переходя на шепот, изображая бессилие. Надеюсь, получилось правдоподобно. Актриса из меня так себе.
– Да, Фиар Луриан обмолвился.
В комнате повисла давящая тишина, которую нарушила опять же я, решив нагло воспользоваться ситуацией. Ни о чем таком даже не помышляла, но, видимо, более свободные нравы нашего общества дали о себе знать.
– Не поможете мне спуститься? Сама слишком слаба. – мужчина он, в конце концов, или нет? Лекаря наверняка еще долго не увижу, как-никак у него не единственная пациентка, а я даже ноги сдвинуть не могу. Ну хотя бы тело ощущаю, уже прогресс.
– Вы меня соблазнить собираетесь? – оскалился Шараш-или-как-его-там.
– Что? – я вытаращила на него глаза, а потом сообразила, о чем он, и не выдержав, прыснула. Это что же они себе напридумывали о Маришене? Я, конечно, все понимаю, и несдержанность, и желания молодой никем не понятой души, ищущей тепла. Наверное. Но даже в этом случае не могу себе представить, как дама такого высокого статуса ходит по коридорам дворца и набрасывается на проходящих мимо мужчин, требуя любви. Чем-то искусственным попахивает.
Перед взором в одно мгновение прокрутилась картинка и я в голос засмеялась. Или это признаки начинающейся истерики? Лекарство перестает действовать. Вон и дрожь уже непонятная пробивает.
Саднившее горло напомнило о себе, прервав мое веселье и я тяжело закашлялась. Причем одолел такой сильный приступ, что меня попросту сложило пополам, я завалилась набок и чуть не упала с койки. Чуть, но не упала, будучи поймана.
Гость, стоит отметить, весьма аккуратно (плюсик ему к карме) уложил меня на кровать, а через минуту уже снова приподнял, вливая в рот воду. Все-таки это самая живительная жидкость на свете. Она растекалась, обволакивая раздраженную слизистую, охлаждала ее и успокаивала. А я облегченно вздохнула.
– И что же в этом было такого смешного? – задал он вопрос, когда спазмы наконец-то прекратились, а я, свернувшись калачиком, устало закрыла глаза. Мне даже было до лампочки, что такое положение неприлично.
Ох, как его зацепило! Но не правду же ему рассказывать?
– Многое. И да упаси меня великие от таких идей. – кажется, так здесь выражаются. Предполагаю, что это местные боги.
– Отчего же? – не унимался тип, а в голосе добавились металлические нотки. Злится. Я что-то не пойму, его так задел факт, что соблазнять его не собираюсь, или просто не привык, чтобы над его словами смеялись? Хотя наверняка второе.
– А смысл? Чтобы вы мне еще одно дело пришили?
– Что сделали? – Ой!
– Сфальсифицировали! – А-а-а, да что ж я творю? Нужно тщательнее следить за языком. – Обвинение подделали. – поправилась я, и тут же продолжила, пока он не опомнился и не прицепился с неизвестным ему словам. – Для вас же сейчас, что не сделай, во виновата я буду. Удобно.
Мужчина молчал, странно на меня косился и пытался взглядом дырки во лбу просверлить. Стоит сказать, неприятно. Это он еще не знает, что мне сама мысль соблазнения кого-либо претит. Был у меня весьма неудачный опыт отношений. Брак продлился недолго и закончился, назовем это, не очень хорошо. И с тех пор не то, чтобы совращать, даже подпускать никого не хочется. Любые намеки вызывают отвращение, довольно горькие воспоминания и покалывание в груди. Пусть и прошел не один год с момента развода, но, видимо, так и не отошла. Но об этом никто не узнает.
– Ладно, идите уже. Устала я. – выразительно глянула в сторону двери. Очень хотелось остаться одной. Да еще и мысли разом нахлынули о том, что произошло и произойдет, вызывая совсем нежелательные эмоции. К глазам подступала предательская влага, а меня тянуло попросту разреветься, но при посторонних я этого делать не собиралась и держалась буквально из последних сил.