***
То ли я под влиянием магического мира приобрела способность ходить аккуратнее, то ли местная пыль не липнет к иномирному шифону, но до академии я добралась в том же виде, что и выходила. Но мою радость от этого счастливого события омрачал тот факт, что я не знала, в какой аудитории будет проходить лекция. И вахтерши, у которой я могла бы спросить, что и где, не было.
«Объясните теперь нам, вахтеры, кто мы и откуда, откуда?..» — кажись, эти Эминемы на минималках вошли во вкус.
Как это так, вообще? В каждом уважающем себя учебном заведении — и неважно, высшее оно или среднеобразовательное — просто обязана быть сторожевая мафия, бдящая денно и нощно.
Пришлось действовать по отработанной схеме: расписание-план-надежданезаблудиться.
«Надежда — мой компас земной» — горе-певцы в моей голове вернулись к оригинальной версии себя и теперь пели, раскачиваясь из стороны в сторону.
На пути к плану, расположение которого я помнила, мне в голову пришла гениальная (ага, конечно) мысль о том, что меня, вообще-то, окружают люди, и я могу спросить у них.
«Вижу цель — не вижу препятствий».
Поправив сумку на плече и приняв самый дружелюбный вид, развернулась на сто восемьдесят градусов и с размаху в кого-то врезалась. Хвала быстрой реакции этого кого-то, этот кто-то (Тьфу ты, откуда столько неопределенных местоимений на столь малое количество слов? Где твой хваленый словарный запас, собранный за прочтением стольких книг? Стыдобище!) меня словил, иначе хана была бы моему сарафанчику. Итак прическа, небось растрепалась, а выходила я из дому, на минуточку, как Афродита, не меньше: белый сарафан, сандалии, греческая прическа. Богиня. А теперь что? Надо все высказать этому несмотрящему на дорогу человеку.
Все эти мысли я мыслила зажмурившись в ожидании падения, но открыв глаза… я снова их закрыла. И так повторялось до тех пор, пока меня не поставили на ноги. Напротив меня возвышался мой давний — ну как, давний — двухнедельный — знакомый незнакомец из дыры в стене. Черный плащ. Как я это определила? Секрет фирмы.
— И снова мы с Вами встретились, моя леди, — а вот и ответ. Мои руки, которые я, падая, подняла к лицу — хотя по логике, надо было вытянуть их, смягчив падение, но всем известно, что с логикой это не ко мне, да? — по очереди поцеловали, — прошу меня простить, но я очень спешу.
И скрылся в неизвестном направлении, не успела я даже смутиться или возмутиться. Понятно.
«Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены…» — зайчатки расселись вокруг костра, достали гитары и сочувственно на меня поглядывали.
Пока я стояла и вздыхала, глядя вслед моему рукоцеловальщику, мое одиночество нарушил парень лет восемнадцати, полагаю. Он был выше меня на пол головы, так что мне пришлось немного поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза.
— Привет, — паренек улыбнулся и помахал мне рукой, — ты ведь Соломия, единственная девушка, поступившая в этом году? — кивок с моей стороны, — а я Лионд, мы с тобой в одной группе будем учиться.
— Приятно познакомиться, — улыбнулась я максимально дружелюбно и решила «ковать железо, не отходя от кассы», — я немного забыла (ага, не знал, да еще и забыл), в какой аудитории у нас сейчас пара, ты мог бы провести меня? — и ресничками так ХЛОП-ХЛОП.
Как я и предполагала, этот способ подействовал безотказно: Лелик — я решила называть его так — мгновенно растаял и, галантно предложив мне локоть, повел меня по коридору.
На мое счастье, в аудиторию мы зашли прямо перед звонком и преподавателем, которые случились одновременно, так что мне удалось избежать тесного знакомства с моими однокурсниками, которых здесь насчитывалось около сотни. Так… навскидку. Пока они все глазели на меня, я решила не рисковать, поэтому уселась за первую парту у стены, отгородившись от остальных телом Лелика. Как говорил выдающийся римский комедиограф Плавт — и откуда в моей головушке такие познания? — «Знакомое зло есть зло наименьшее». Хотя это я погорячилась: по Лелику ну вот совсем не скажешь, что он зло. Скорее, он был похож на ангелочка, сошедшего с потолка эпохи барокко и слегка повзрослевшего: золотистые кудри, карие глаза, а когда он улыбался мне в коридоре, на его щеках появлялись премиленькие ямочки.
Преподавателем оказалась изящная дама лет тридцати пяти со скучающим выражением лица. Она окинула нас всех безразличным взглядом, но, увидев меня, оживилась.