Так. Я здесь что, новообразовавшаяся достопримечательность? Наверняка, тут уже все успели обсудить фурор, произведенный мною в пятницу на торжественном сборе. И теперь подколок не оберешься. Придется ограничится одним только Леликом, хотя заводить знакомства я, вроде как, и не собиралась.
— Доброе утро, студенты, мое имя Руалия Еллинская. И я буду преподавать вам целительство, — и понеслись разговорчики о том, как важна целительская магия, а также умение оказать помощь в условиях отсутствия оной. Бла-бла-бла… Магистр Руалия, как она сказала себя величать, говорила еще что-то и писала-рисовала на доске, но для меня все это счастье было не понятней шифра «Энигмы», так что я просто списывала-срисовывала у моего соседа из тетрадки. На случай, если будут конспекты проверять, как делали в моем предыдущем месте обучения. Открывать их в дальнейшем, а тем более разбираться в них, я не собиралась, так как, не устану себе напоминать, задерживаться я не планировала, и в скором времени собиралась помахать всем платочком, отправив Академию к едреной фене пешим маршрутом. Даже скучать не буду.
Наконец, спустя полтора часа, лекция закончилась, и наступила долгожданная перемена.
— Лелик, — обратилась я к своему одногруппнику, как только прозвенел звонок, и я начала замечать волнения в толпе недозревшего тестостерона, — Слушать и исполнять! Сумку в зубы, ноги в руки, пупок завязали и побежали! Наша цель — безлюдное место. Стартуем по моей команде, — я выпалила свою тираду со скоростью пулеметной очереди, и быстро скинула все свои причиндалы в сумку.
— Понял-принял-обработал, — отрапортовал мой боевой товарищ, и мы взяли низкий старт.
Я никогда в жизни еще так не бегала. Мы петляли по коридорам, лавировали — не всегда удачно, в моем случае, естественно, — между ничего не подозревающими «гражданскими», поднимались и спускались по лестницам и остановились возле входа в библиотеку. Хоть мы и бежали всего минуту, к концу спринта я была готова просто лечь и умереть: так кололо в боку, и отдышка была такая, что, казалось, ее слышно на всю академию.
— Не думал, что ты можешь так быстро бегать, — совершенно спокойно вроде как похвалил меня Лионд.
— А я… хех… и не… могу… — опираясь на стену — только потому, что вся в белом, так бы давно уже валялась на полу — отозвалась голосом умирающего астматика, — сейчас… ух… легкие выплюну… хех.
Мы пару минут постояли, пока мое дыхание придет в норму, и я решила начать свою операцию «Ы». Иными словами — допрос, чего они все от меня хотят.
— Ну, понимаешь, не считая того, что ты единственная девушка в академии — предыдущие две выпустились в прошлом году, — единственная ведьма в истории, поступившая сюда, да еще и принц, насколько мне известно, замолвил за тебя словечко… Но это лишь слухи… — Лелик многозначительно замолчал и одарил меня выразительным взглядом.
— Вот с места про принца, будь добр, поподробнее.
— Я же говорю, это всего лишь слухи, которые распускает неизвестно кто, — пошел на попятную парень, но я тоже не промах, криминальные сериалы мне в помощь.
— Колись давай, иначе познаешь всю мощь отечественного и зарубежного кинематографа, — я приняла самый суровый вид, даже руки уперла в бока, надеясь, что произвела нужное впечатление.
Лёлик впечатлился. И проникся. И через мгновение по пустынному коридору разнесся его смех. Я же не видела ничего смешного. Такого полицейского во мне убил.
— Ну ты даешь, мать, — «ангелочек» во всю хохотал, сложившись пополам и держась рукой за стену. — Ты бы видела свое лицо… хахах… вот умора…
— Ага, ржунимагу, — я стояла с каменным лицом, поджав губы и сложив руки на груди, и мне было совсем не смешно. — Рада, что повеселила.
Стены коридора сотряс новый взрыв хохота. Кажись, этот веселун и не думал успокаиваться. Уже даже чуть ли не по полу катался в припадке. А я все сильнее злилась. Как дала бы ему.
А что мне мешает, собственно говоря. Шагнула к ничего не подозревающей цели, замахнулась от всей души, ну или сколько могла мне позволить моя растяжка, и пнула парня по ноге. Прям по голени.
— За чтоооооо?! — теперь по коридору разносились страдальческие стоны. Лёлик скакал на одной ноге аки футболист-актер-без-оскара и держался руками за другую.
— За все хорошее, — и откуда во мне столько злости… всегда, вроде, пацифисткой была. — Ладно, извини. Сильно больно?
Я сочувственно посмотрела на друга и склепала самое сострадательное выражение лица, на которое была способна. И тут же поняла, что надо было еще и по голове шандарахнуть: этот гад — других слов у меня не нашлось — тут же выпрямился и перестал притворяться, широко улыбнувшись.