— Ушибся? Больно? Что с тобой? — сыплются вопросы. Хусей отвечает, что ничего у него не болит, но вдруг бледнеет и начинает дрожать.
— Простыл, наверное, — шепчет он непослушными губами, — опять лихорадка...
Сокуров усаживает его в машину и с провожатым отправляет в поселок — нужно как можно скорее доставить парня в медпункт. Шофер гонит вовсю, но тут случается досадная авария — спускает скат, напоролись на покореженный арматурный прут. Вот проклятое невезение! Водитель заменяет скат и, наконец, довозит ослабевшего Хусея до медпункта. Из машины его выносят на руках. Врач определяет перелом двух ребер. Травма серьезная, придется нашему герою на некоторое время забыть о работе.
У плотины снова тревога: прибежали взволнованные люди и объявили, что серьезная опасность угрожает Верхнему мосту — затор из деревьев вот-вот снесет его. Асхат и еще несколько человек погнали туда бульдозер, и все началось сначала. Опять пришлось обвязывать деревья цепями и тащить их из воды. И здесь не обошлось без происшествий — сорвалась наспех привязанная цепь и концом переломила руку стоявшему на берегу старику. Раненый бледно улыбается: хорошо, что руку, а не голову. Его тоже отправляют на медпункт. Но вот самые толстые стволы вытащены на берег. Особенно хорошо потрудился здесь Ахман. С радостью смотрит он, как оседает река, устремляясь в освобожденный проход под мостом.
Уже вечереет, но люди на берегу все не расходятся.
— Если бы это буйство приключилось ночью, — говорит шустрый старикашка с козлиной бородкой, указывая на реку своей кизиловой палкой, — не миновать бы нам беды. С нашей речкой шутки плохи, не одно поколение горцев плакало от ее капризов горькими слезами. Слава аллаху, строители оказались под боком, помогли. Что бы мы стали без них делать? Хорошо еще, что без человеческих жертв обошлось, хотя пострадавшие все же имеются.
Только теперь ребята поняли, как они устали. Промокшая насквозь одежда прилипла к телу, стало холодно. И очень хотелось есть. Попрощавшись с местными жителями, они сели в машину и что есть духу погнали ее к поселку строителей. По дороге, однако, Асхату пришла мысль навестить Хусея. Как были, грязные и промокшие, комсорг с Баширом ввалились в медпункт и, набросив халаты, прошли в маленькую боковую комнатку, где лежал Хусей. Лариса, пригорюнившись, сидела у его кровати. У Хусея лицо горело — начался жар. У Ларисы красные глаза.
— Ты-то чего плачешь? Ведь ты, кажется, не пострадала? — Это Башир, пытается шутить.
— Не могу я видеть его мучения, — тихо отвечает девушка.
— Перестань, сестренка, — говорит Асхат. — Пойдем с нами. Вместо того чтобы подбодрить его, ты сама раскисла...
Хусей попытался повернуть голову к товарищам, но не сумел этого сделать и тихо застонал.
— Крепись, браток, — растерянно говорит Асхат, обращаясь к больному. — Доктор уверяет, что серьезной опасности нет. Все заживет.
— Да я ничего, — с усилием произносит Хусей, — только дышать трудно... Как там, на плотине?
— Полный порядок! — бодро откликается Асхат. — Вода убывает, и Верхний мост мы тоже отстояли.
— Почему не взяли меня с собой на плотину? — с укором говорит Лариса. — Думали, помешаю?
— Нет, просто очень торопились! — отвечает Асхат и, быстро поворачиваясь к Баширу, говорит: — Ну, пошли!
— Да, идите скорей, — гонит их Лариса, — вы ведь промокли до нитки.
— Если ты обещаешь не плакать больше, мы уйдем, — отвечает Башир.
Лариса не знает, что сказать. «Он, наверно, думает, что я буду здесь ночевать, — мелькает у нее в голове. — А может быть, мне действительно нужно остаться здесь на ночь? Но спросить неловко...»
— Нет, Башир, пускай и Лариса идет домой. Ей здесь нечего делать, — говорит Асхат.
— Да, иди... — тихо произносит Хусей, — тут сестра есть, мне ничего не нужно...
Лариса снова наклоняется и кладет руку на его пылающий лоб. «Странно, — думает она, — почему он опять побледнел? Губы белей щек... Нет, никуда я не уйду...»
В эту минуту в комнату входит рассерженный врач:
— Собирайтесь, товарищи! Я вас пустил на три минуты, а вы сколько сидите! Больному это вредно.
— Простите, доктор, мы уже уходим. А Лариса, если можно, пусть еще немного побудет, — смиренным тоном произносит Асхат и, обращаясь к Хусею, добавляет: — Спокойной ночи, друг, не вешай голову.