Асхат взглянул на часы и, убедившись, что время перевалило за десять, повернул обратно. Звуки музыки стали приближаться. Асхат миновал ярко освещенное здание клуба и прошел прямо к себе.
На ферме дела такие: после перевода скота на летние пастбища надои заметно увеличились. Ферма уверенно держит первенство в районе и уступать его, кажется, не собирается. Да вот беда — заболел Конак. Душит старика кашель, ослабел совсем, с постели не встает. Уж к врача к нему вызывали. Дал какие-то таблетки, но проку пока от них мало.
— Сколько раз тебя просили, чтобы ты бросил свою проклятую трубку — и вот докурился! — говорит в сердцах Фаризат, сидя у постели больного и уговаривая его хоть немного поесть.
— Оставь, дочка, не заставляй меня делать то, чего я не могу, — тихо отвечает старик, отодвигая от себя кружку со сливками.
— Ты же со вчерашнего дня ничего в рот не брал.
— А айран кто пил?
— Ну, один глоток не в счет.
— Да я три глотка сделал...
— А я о чем говорю?
— Не заставляй меня есть, дочка, сидит у меня что-то в горле — да и все.
— Может, протолкнуть черенком трубки?
Фаризат засмеялась, а старик слабо улыбнулся. «Начало неплохое, — подумала девушка, — улыбается, значит, дело на поправку пойдет».
— Я ее, твою зловредную трубку, так спрячу — никогда не найдешь!
— Зачем прятать? Видишь, я и так не курю. Как заболел, — так и перестал.
— Еще бы! Сейчас тебе только курева не хватает — к твоему-то кашлю. Не забывай, Конак, доктор строго-настрого запретил курить.
— Я сам себе хороший доктор.
— Почему же не вылечишь себя сам?
— Хвала аллаху, помаленьку начал выздоравливать. Скоро встану на ноги... А ты иди, дочка, иди. Своим сидением ты мне не поможешь.
— Поешь немного — я и уйду. Ты ведь знаешь; сколько у меня работы, а вот приходится сидеть подле тебя и уговаривать, как малое дитя... От дел отрываешь.
Хитрость Фаризат подействовала:
— Ну, ладно, давай сюда, — недовольно пробурчал старик и взял чашку из ее рук. С трудом сделал один глоток, другой, третий...
— Поверь, Паризат, не могу больше, — и протянул ей кружку. Он выговаривает имя девушки по-своему, на старинный лад.
— Ну, тогда попей немного теплого молока, оно пойдет легче, — тут же подсунула ему девушка другую кружку.
— Вижу, ты от меня не отстанешь! — И Конак неожиданно для самого себя глоток за глотком выпил все молоко...
— Спасибо, отец! Порадовал ты меня. Теперь я вижу, что в самом деле поправляешься. Я пойду, дела не ждут! — И, довольная своей изобретательностью, Фаризат вышла от больного. Впрочем, она тут же подослала к нему Ханифу.
Увидев «стрекозу», Конак немного приободрился: она-то уж не станет его заставлять есть и пить, как другие...
— Где ты была, девочка? — обращается к ней старик. — Что не заглянула ко мне с утра ни разу?
Хорошо проинструктированная Фаризат, Ханифа серьезно отвечает:
— Как ты слег, столько стало работы, еле управляемся. Ищу вот Фаризат, а она, оказывается, ушла отсюда...
— Бедные, вы бедные, — сокрушается старик, — сколько я вам лишних забот причинил.
А Ханифа уже подбирается к нему, спрашивает вкрадчиво:
— Может, чего-нибудь поешь, Конак?
Старик никак не ожидал от нее такого вероломства:
— Поверь, Ханифа, если я чем и болен, так только оттого, что ем слишком много. Ты бы послушала, как Паризат уговаривала меня, прямо насильно втолкнула еду в глотку... Аллах даст, завтра поднимусь.
— Завтра приедет доктор. Он лучше нас с тобой знает, когда тебе вставать.
— А как коровы, Ханифа, наедаются досыта?
— Да, едят вволю.
— А телята?
— Что им делается! Подрастают. Бегают, целыми днями, резвятся.
— Хорошо. Прежде телят этой породы называли «заводскими».
— Как ни называй, а телята в самом деле прекрасные.
— Что-то Османович не приезжает? Вот бы порадовался...
— Или у тебя дело какое есть к нему?
— Есть и дело...
— Приедет, не беспокойся. Он же знает, что пока с тобой не посоветуется, у него у самого дела не пойдут на лад. А зачем он тебе понадобился?
— Хочу поручить ему, чтобы купил мне очки в Мескуа, — рассудительно отвечает Конак, — видеть что-то плохо я стал...
— Вот те раз! — хохочет Ханифа. — Глава района поедет в Москву за очками для Конака.
— Зачем самому ехать, пошлет кого-нибудь,
— За твоими очками?