А что, если у них не вышло? Я изо всех сил напрягал мозги, пытаясь вытрясти из них хоть парочку хороших идей или какой-нибудь хитрый план. Но разгоняться мозг не желал, сейчас он едва-едва, с одышкой и хрипами, ворочал мысли.
Наконец мне удалось придумать первую часть плана: нужно сбежать, постаравшись при этом не умереть, а затем освободить друзей. Я как раз прорабатывал вторую часть – и как же мне это провернуть? – когда время вышло. Инцитат ступил на палубу корабля «Julia Drusilla XII», легким галопом проскакал в двойные золотые двери и понес нас, спускаясь по пандусу, во внутреннюю часть корабля, которая представляла собой огромную комнату – зал аудиенций Калигулы.
Спускаться сюда было все равно что погружаться в глотку морского чудовища. Уверен, на это и был расчет. Император желал, чтобы вы ощущали ужас и собственную беспомощность.
Этот зал словно говорил: «Вас проглотили. А теперь вас переварят».
Окон здесь не было. Пятнадцатиметровые стены пестрели яркими фресками с изображением битв, вулканов, бурь и оргий. Художник изображал случаи, когда власть и сила выходили из-под контроля, границы дозволенного стирались, извращались сами законы природы.
Подобными картинами хаоса был изукрашен и пол: под ногами сверкали затейливые жуткие мозаики, на которых разные монстры пожирали богов. Высоко наверху чернел потолок, с которого свисали золотые канделябры, клетки со скелетами внутри и обнаженные мечи, подвешенные на таких тонких нитях, что казалось, они в любой момент могут сорваться и проткнуть какого-нибудь беднягу внизу.
Я пытался удержаться на спине Инцитата, отклоняясь вбок, но понятия равновесия тут не существовало. Стоило на чем-то остановить взгляд – как тут же хотелось поскорее отвернуться. К тому же корабль раскачивался на волнах.
По стенам стоял караул из дюжины пандов – шестеро вдоль левого борта и шестеро вдоль правого. Они держали копья с золотыми наконечниками, а их тело с головы до ног укрывали золотые кольчуги, даже уши были прикрыты металлическими щитками (наверное, когда щитки падали, у пандов знатно звенело в ушах).
В дальнем конце зала, где корпус судна сужался, на возвышении стоял императорский трон. Император сидел спиной к углу, как подобает настоящему правителю-параноику. Перед ним вертелись два вихря с какими-то обломками внутри. Я не мог понять, что это – вентусы устроили какой-то перформанс?
По правую руку от императора стоял пандос в полном облачении командира преторианцев. Я догадался, что это Ревер – капитан стражи. Слева от императора стояла Медея, глаза которой торжествующе сияли.
Сам император оказался именно таким, как я запомнил: молодой, грациозный, достаточно красивый, хотя глаза у него были расставлены слишком широко, уши чересчур оттопыривались (но по сравнению с пандами все было в порядке), а улыбка поражала неестественностью.
На нем были белые брюки-слаксы, белые мокасины, рубашка в бело-синюю полоску, синий пиджак и капитанская фуражка. На меня нахлынули жуткие воспоминания о том, как в 1975 году я совершил непростительную ошибку – благословил дуэт «Капитан и Тенниль» их знаменитым синглом «Любовь удержит нас вместе». И если Калигула был Капитаном, то Медея была Тенниль, а это уже не лезет ни в какие ворота. Я тут же постарался выбросить эту ассоциацию из головы.
Когда наша процессия приблизилась к трону, Калигула наклонился вперед и потер руки, будто только что к его столу принесли очередное блюдо.
– Как раз вовремя! – сказал он. – У нас тут с твоими друзьями идет такой увлекательный разговор.
С моими друзьями?!
Лишь тогда мой разум наконец осознал, что скрывается внутри крутящихся вихрей.
В одном из них парил Джейсон Грейс. В другом – Мэг Маккаффри. Оба рвались на волю, но безрезультатно. Оба кричали, но до нас не долетало ни звука. Внутри обоих торнадо сверкала шрапнель – крохотные частицы небесной бронзы и имперского золота, кромсавшие их одежду и кожу, медленно разрезая моих друзей на кусочки.
Калигула встал и устремил на меня спокойный взгляд карих глаз:
– Инцитат, неужто это он?
– Боюсь, что так, дружище, – ответил конь. – Позволь представить тебе жалкое подобие бога – Аполлона, который также известен как Лестер Пападопулос.
Жеребец припал на передние ноги, и мы с Пайпер скатились на пол.
31
Дарю тебе свое сердце
Эй, это метафора!
Убери нож
Калигулу, конечно, можно называть по-разному. Но чтобы «дружище»?!
Однако Инцитат, похоже, отлично себя чувствовал рядом с императором. Он отошел к правому борту, и двое пандов тут же начали чистить его, а третий встал на колени и протянул ему золотое ведро, полное овса.