Мэг что-то кричала и размахивала руками, вероятно, приказывая мне не быть дураком и положить Стрелу. И то, что сейчас я не слышал ее приказов, меня не особенно радовало.
Стражники императора стояли на месте, вцепившись в копья. Инцитат жевал овес и наблюдал за сценой будто в кинотеатре.
– Последний шанс, – сказал Калигула.
Сзади, на самом верху пандуса, кто-то крикнул:
– Мой господин!
Калигула взглянул туда, откуда донесся голос:
– Что такое, Фланж? Я немного занят.
– В-вести, мой господин.
– Потом.
– Ваше величество, это насчет атаки на севере.
У меня внутри всколыхнулась надежда. На Новый Рим должны были напасть сегодня. Может, мой слух и не так тонок, как у пандов, но истеричный тон и спешка Фланжа говорили сами за себя. Вести, которые он принес императору, были отнюдь не добрыми.
Калигула помрачнел:
– Тогда иди сюда. И смотри не задень идиота со стрелой.
Пандос Фланж проковылял мимо меня и зашептал что-то на ухо императору. И хотя Калигула считал себя прекрасным актером, скрыть отвращение ему не удалось.
– Весьма прискорбно. – Он отбросил кольца Мэг в сторону, словно это были никчемные камешки. – Твой меч, Фланж.
– Я… – Фланж нащупал рукоять кханды. – Д-да, господин.
Калигула внимательно изучил тупой зазубренный клинок, а затем вернул его владельцу, с огромной силой вонзив меч в живот бедному пандосу. Фланж взвыл и рассыпался в прах.
Калигула повернулся ко мне:
– Итак, на чем мы остановились?
– Твоя атака на севере, – сказал я, – прошла не очень хорошо?
С моей стороны было глупо дразнить его, но удержаться я не смог. В тот момент здравомыслия во мне было как в Мэг Маккаффри, и мне просто хотелось задеть Калигулу побольнее, стереть все, что у него было, в порошок.
Но он только отмахнулся:
– Некоторые вещи нужно делать самому. Ничего, бывает. Полагаешь, что римские полубоги подчинятся приказам римского императора, – но увы.
– Двенадцатый легион часто поддерживал хороших императоров, – заметил я. – И свергал плохих.
Левый глаз Калигулы дернулся:
– Буст, ты где?
Один из стоящих слева пандов, чистящих коня, испуганно выронил щетку:
– Да, господин?
– Бери своих солдат, – приказал Калигула. – И сообщите всем. Мы немедленно перестраиваемся и плывем на север. Нужно закончить дела у залива Сан-Франциско.
– Но ваше величество… – Буст посмотрел на меня, будто оценивая, насколько опасно оставлять императора со мной без охраны. – Да, ваше величество.
Остальные панды последовали за ним, и держать ведро перед Инцитатом теперь стало некому.
– Слушай, К, – сказал жеребец. – А не ставишь ли ты телегу впереди лошади? Прежде чем отплывать на войну, тебе нужно закончить с Лестером.
– О, я с ним закончу, – пообещал Калигула. – Значит, так, Лестер. Мы оба знаем, что ты не…
Он с невероятной скоростью рванулся ко мне и потянулся к Стреле. Но я это предвидел. Прежде чем он успел меня остановить, я ловко вонзил Стрелу себе в грудь. Ха! Теперь Калигула узнает, что не стоит меня недооценивать!
Дорогой читатель, для того чтобы намеренно причинить себе вред, нужна огромная сила воли. Причем не полезная сила воли, а дурная – исключительно глупость да безответственность, – поэтому никогда не пытайся прибегнуть к ней даже ради спасения друзей!
Стоило мне воткнуть Стрелу в грудь, как меня захлестнула невыносимая боль. И почему убивать себя так больно?!
Мой костный мозг превратился в лаву. Легкие забились горячим мокрым песком. Футболка пропиталась кровью, и я упал на колени, хватая ртом воздух и едва не теряя сознание. Все вокруг закружилось, будто тронный зал вдруг превратился в гигантского вентуса, ставшего моей клеткой.
– О ЗЛОДЕЙСТВО! – звенел у меня в голове (и в груди) голос Стрелы Додоны. – НЕГОЖЕ БЫЛО ВОНЗАТЬ МЕНЯ СЮДА! О ПОГАНАЯ, БЕЗОБРАЗНАЯ ПЛОТЬ!
Где-то в глубине моего разума промелькнула мысль, что жаловаться ей было особенно не на что – это ведь не она умирала. Но сказать я ничего бы не смог, даже если бы захотел.
Калигула бросился вперед. Он схватился за древко Стрелы, но Медея закричала:
– Стой!
Она подбежала ко мне и опустилась на колени.
– Если вытащить стрелу, будет только хуже! – зашипела она.
– Он проткнул себе грудь, – сказал Калигула. – Куда еще хуже?
– Болван, – буркнула она. Я не понял, кого она имела в виду: меня или Калигулу. – Я не хочу, чтобы он истек кровью. – Она сняла с пояса черный шелковый мешочек, достала из него закупоренный стеклянный флакон и сунула мешочек в руки Калигуле: – Подержи. – Откупорив флакон, она влила его содержимое прямо в рану.