Публичная казнь была организована так, чтобы многочисленные зрители получили свою дозу удовольствия. Взглянуть на казнь аферистки, нажившей добро на канувшей в Лету Конфедерации, (а сколько их было таких, кто тоже заслуживал виселицы, но оказавшихся достаточно ловкими, чтобы ускользнуть от зоркого глаза «правосудия»), пришло много народа, включая «старую гвардию» Атланты. Вместе с ней казнили ещё парочку авантюристов, но для пресыщенной толпы их личности уже не представляли никакого интереса.
Внимательно следя за невозмутимым выражением лица своей матери, Дэмиен был потрясен её умением сохранить хладнокровие даже в такие минуты. И когда палач подошел к ней, чтобы затянуть петлю на её шее, она до последнего сохраняла на своем лице презрительное отношение к публике, с замиранием сердца ловивший каждый её жест.
Яд иллюзорного ощущения всесильности отравил женщину гораздо раньше, чем рука палача затянула петлю на её горле. Она покинула этот мир без показных терзаний, не изменяя своему поразительному спокойствию.
Обучившая своего сына различным «трюкам», раньше она и подумать не могла, что когда-нибудь он воспользуется ими, чтобы сыграть свою «партию», но уже против неё самой. И как Дэмиен не осуждал мать за её былые прегрешения, (тот факт, что она женила на себе его отца, исходя из принципов холодного расчета, для него уже давно не было секретом), в глубине души он был вынужден признать, что из всех людей, составлявших его привычное окружение, она была, пожалуй, единственным человеком, который поддерживал его во всем, одобряя его каждый поступок. И когда отец, переживая больше за судьбы других, и за Конфедерации, в том числе, тратил деньги на нужды окружающих, обеспокоенная будущим сына, Дайана Гилберт сделала все возможное, чтобы после окончания войны тот не жил в нищете. И пожертвовав собственной репутацией ради его «спасения», слова благодарности за свой поступок от него так и не дождалась. Безнаказанность любых действий заставили Дэмиена сделаться «убийцей» собственной матери, ведь она встала на пути его личного счастья.
Проигнорировав заключительную часть казни, он поспешил покинуть площадь. Ему было достаточно, что он увидел, как мать надевала на шею петлю, остальное его уже мало волновало. Став немного поодаль, молодой человек старался не слиться с общей массой приезжих и, поглядывая на них исподтишка, старался сделать вид, будто совсем не замечает их осуждающих взглядов.
Сейчас коллеги были и рады побить его камнями, искромсать его тело на мелкие кусочки, но торжественность обстановки не позволяла контингенту воспроизвести месть прямо здесь, у могил. Однако ни громкие пересуды, сильно поколебавшие его авторитет в городе, ни позор публичных обвинений — все это больше не могло оказать влияния на его настрой. Между ним и этими людьми осталось только холодное пространство, преодолевать которое у него не было ни малейшего желания. Поэтому привыкнув бороться и не с такими лишениями, он был уверен: со временем ему удастся побороть и эту отчужденность.
Бриджит, Эбигейл Гиббз, Джессика, словно стая ворон в своих траурных нарядах, считали его убийцей. Они никогда не поверят в его способность страдать, а тем более способность кого-то любить. Для них он раз и всегда останется бесчувственным эгоистом, безжалостным и расчетливым интриганом.
— А чего это ты сегодня такой унылый? — Бриджит первой осмелилась нарушить объявленный ему «бойкот» — Где твой прежний едкий сарказм? Нам сейчас его так не хватает.
— А тебе чего от меня надо?
— Ну, постреляй в нас, как в прошлый раз, а то как-то скучновато.
— Я бы с радостью, — ответил он, — только винтовку дома забыл.
— Как жаль.
— И все-таки, кто бы и что не говорил, а мне её жаль, — поделилась своими размышлениями с окружающими Эбигейл, не сводя взгляда с Баррингтон, стоявшей напротив могилы покойника в полном одиночестве. — Просто её эмоциональная незрелость мешает ей трезво рассуждать и разрешать конфликты с людьми. Покойный Райан Гилберт, безусловно, очень любил свою приемную дочь, и желал ей только добра, но он совершенно её не понимал. А человек, рано лишившейся родителей, и воспитанный посторонними людьми, очень скоро замыкается в себе, и держит злобу на весь мир.