— А, по-моему, она просто дрянь и неблагодарная сволочь, — Джессика так и не смогла простить ей увод жениха, — которая не умеет ценить то, что дано. Жалеть себя умеет каждый, но не каждый достоин этой жалости.
— Все люди разные, и реакция на внешние раздражители тоже у всех разные. У нее теперь ведь совсем не осталось ни друзей, ни родителей, ни мужа, один только Дэмиен, который лишь считается её сводным братом, а на деле — ей вообще НИКТО. Ни враг, ни друг, ни родной брат, ни муж, ни компаньон, ни любовник.
— Фальшь ей не к лицу, актриса дешевая... Это всего лишь показывает истинную натуру подлой, двуличной, лживой лицемерки, которой плевать на всех и вся, кроме самой себя обожаемой!
— Эй, вы чего тут любимую мою обижаете! — с тенью насмешки обратился Гилберт к Чендлер, услышав критику в адрес «сестры». — Она, в отличие от вас, хотя бы адекватно смотрит на некоторые вещи. Я прожил с ней все эти годы, и знаю её получше вас всех. Можете распускать свои грязные языки сколько угодно, но своих слов назад я не возьму.
Почувствовав на себе грозный взгляд бывшей коллеги, он подошел к Мишель, и, обняв её за плечо, поцеловал в висок. Слегка поморщившись, она хмуро посмотрела на сводного брата.
— Можно хотя бы сегодня не устраивать клоунаду при людях? — с упреком бросила она, и только сейчас заметив в его правой руке ядовитый плющ, внезапно осведомилась: — А что это за дурацкий цветок ты сюда притащил?
— Это те самые обещанные цветы.
Хмыкнув, Мишель отвернулась. Лучше бы вообще она не спрашивала. Удивляло её другое, вместо того, что примкнуть к другим, когда ей тоже объявили бойкот, наплевав на все условности, Дэмиен подошел к ней, и, проигнорировав многозначительные взгляды окружающих, поинтересовался её душевным состоянием.
Бросив украдкой взгляд в сторону этих двоих, Эбигейл невольно улыбнулась. Она давно подозревала этих двух в тайной любовной связи, а теперь, заметив, с какой горячностью Гилберт защищает свою сводную сестру от нападок коллег, только больше укрепилась в своем подозрени.
Раньше она не придавала значения словам пьяного Дерека, когда тот, обливаясь слезами, не переставал повторять, что его жена любит другого. И лишь удостоверившись в происходившем собственными глазами, для неё вдруг все стало на свои места.
— Какие «красивые» цветы! — саркастически ухмыльнулась теща Калеба Донована, обратив внимание на ядовитый плющ, который держал в руках Гилберт, разговаривая с «сестренкой».
Никто не знал, зачем эта женщина вообще притащилась на кладбище, но Калеб был не в восторге от её присутствия здесь своей тещи. Зато она хорошо дружила с матерью ныне покойного Дерека Дэвиса.
— Скажите спасибо, что не захватил с собой кактус, а то было бы… — насмешливо бросил он, предчувствуя будущий конфликт.
— Цветы, конечно, приятно видеть на похоронах в качестве утешения для покойника, — нравоучительным тоном отозвалась женщина. — А что самое удивительное, они уместны не только на похоронах, но и на свадьбах.
— Вот как? — поднял бровь Гилберт, изображая удивление.
— Просто удивительно, до чего они одинаково подходят для столь разных церемоний!
Пристально взглянув на пожилую женщину, и слегка прищурившись, молодой человек цинично заметил:
— В таком случае желаю, чтобы у вас также было вдоволь цветов, когда и вас будут провожать к месту последнего упокоения.
Та посмотрела на него исподлобья, не зная, как расценивать подобный «комплимент»: то ли как исключительную любезность, то ли как завуалированную грубость.
— И все-таки, несмотря на торжественность атмосферы, мне кажется, похороны получились слишком скромными.
— А вам, наверное, хотелось, чтобы провожая вашего сына в последний путь, — отпарировал Гилберт, — мы наняли городской оркестр, устроили бесплатную раздачу виски и запустили в небо фейерверки!?
— Какие выражения! Какие манеры! — ахнула скандализованная мать покойного Дерека. — И это в такой день!
Возмущенная, но не потерявшая присутствия духа, теща Калеба Донована выпрямилась во весь рост, и закричала: