Никогда ещё чувство одиночества не охватывало её с такой силой, когда попрощавшись с ближайшим окружением после похорон, она была вынуждена вернуться в дом, чей порог Дерек больше не сможет переступить.
Оставшись один на один с миром, она только сейчас поняла, что отныне ей придется жить по правилам, которые никогда не будет действовать для тех, кого больше нет в живых. И когда одиночество стало для нее совсем невыносимым, вспомнив про Доусона, она отправилась на его поиски, как никогда нуждаясь в поддержке этого мужчины.
Думая в тот момент только о нем, она направилась в госпиталь, откуда когда-то ушла, чтобы заработать денег на погашение долга из-за мужа.
Добравшись до больничного холла, по которому в годы войны санитары перетаскали немало раненых, Мишель остановилась напротив лестницы, словно не зная, что делать дальше: то ли отправиться на поиски хирурга, то ли вернуться под накрапывающим дождем домой и, сделав выбор в пользу первого решения, направилась дальше. Алекс Доусон остался последним «джокером» в колоде её карт.
В холле госпиталя царила такая необычная тишина, что на мгновение у неё сложилось впечатление, будто здесь никого нет. И это было действительно так.
Разбредясь кто куда, её бывшие ее коллеги здесь больше не работали, а тех, кто пришел сюда работать под началом Эстеллы Фицджеральд, были ей незнакомы. Алекс Доусон остался последним «звеном», который связывал её с былыми днями, проведенными в этом заведении, но очень скоро в «никуда» могло отойти и оно. Если она не примет мер.
Шагая по коридору — так продрогшая собака ищет огня — она надеялась наткнуться на знакомую фигуру, но сколько не оглядывалась по сторонам, отыскать его нигде не удавалось. Она даже не знала, у кого спросить, где находился «светило», — вокруг были сплошь незнакомые лица.
Мишель ходила коридорами, заглядывая в одно помещение за другим, но Доусона нигде не было.
Наконец, пустившись бегом, она побежала вперед, пока не достигнув комнаты, где возможно мог «обитать» «светил», остановилась перед дверью.
Предчувствия её не обманули: здесь действительно кто-то был. В помещении ярко горела лампа, отбрасывая на стены высокие призрачные тени. Осмелившись зайти в кабинет без предупреждения, она последовала дальше.
Алекс Доусон сидел за столом и, перебирая какие-то справочники, упаковывал их в битком набитый книгами саквояж. Он словно хотел забрать с собой некую частицу того, что когда-то связывало его с этим местом и людьми, чьи судьбы переплелись с его собственной.
Молодая женщина тихо проскользнула в комнату. Он читал какую-то бумажку, но услышав шорох у дверей, быстро её смял, сунув этот клочок в карман своей дорожной накидки.
— Можно войти? — осведомилась у него Мишель, перехватывая его настороженный взгляд.
— Вы и так вошли, — равнодушно кивнул он, узнав в этой незнакомке бывшую ассистентку. — Я как раз заканчиваю укладывать вещи, подождите немного, тогда и поговорим.
Вежливость помешала ей поинтересоваться напрямую, что он читал только что. Увы, ежели Доусон кого-то и ожидал увидеть на пороге своего кабинета в столь поздний час, то Мишель Баррингтон — меньше всего. И виду не подав, что он удивлен, мужчина возобновил возню с медицинской «макулатурой». Гостья сделала шаг ему навстречу.
— Мистер Доусон, я… — растерянно пробормотала она.
Оторвавшись от справочника, мужчина с недоумением уставился на нее. Его непроницаемое лицо было особенно замкнутым. Нигде не сыскать ему покоя, нигде не спрятаться от суеты. Жизнь не терпит отшельников.
— Что-то вы побледнели, миссис Бар… Дэвис… Румян в продаже нет?
Чувство страха, обуявшее её в пустынном и темном холле, овладело Мишель с новой силой, едва ей пришлось столкнуться с таким официальным приветствием. Направляясь сюда, она надеялась на более радушный прием. Её карие глаза смотрели на этого человека, отчаянно ища в нем поддержки, но почему-то так и не находя её.
— Как давно скончался ваш супруг? — суровым тоном осведомился у неё Доусон, проехавшись ладонью по твердому переплету книги.
Мишель назвала вслух дату.
— И с той поры, думается мне, парень канул в Лету?! — в словах «светилы» звучала скрытая насмешка, и поскольку его гостья продолжала молчать, он начал говорить вместо неё: