— Я с самого начала считал, что между вами нет ничего общего. Вы с Дереком Дэвисом — абсолютно два разных человека. Как в плане жизненного опыта, так и в мировоззренческих устремлениях. Поэтому неудивительно, что вся эта показуха, и фальшь под названием «брак», закончилась для вас обоих настолько трагически.
Доусон оказался единственным человеком, к чьей беспощадной критике она была готова прислушиваться, не возражая в ответ.
— Признайтесь, ведь вы бы НИКОГДА не были вместе, и этот брак вам ничего хорошего, кроме страданий, бы не принес.
Закончив свою тираду, он вопросительно на неё уставился, но прочитав в ее глазах несвойственный ей страх и беспомощность, несколько смягчил свой пыл.
— Нет, вы не подумайте ничего такого, — добавил Доусон. — Как человек, Дерек Дэвис был правильным человеком, с правильным мировоззрением и ушел из жизни тоже правильно. Желаю ему благ в Том Мире!
— А ВЫ, значит, куда-то уезжаете? — спросила у него Мишель, кивая в сторону сложенных вещей.
— Да, я возвращаюсь домой, — поджав губы, спокойно отозвался мужчина, — в Эдинбург.
В Эдинбург? Ей не послышалось? Нет, что угодно, только не это!
На мгновение Мишель показалось, что она сейчас разрыдается как ребенок, и броситься перед ним на колени, умоляя остаться. Но вместо проявления бурных эмоций, всего лишь опустила голову и, запинаясь, понуро пробормотала в ответ:
— Я уверена, дома вас хорошо оценят.
— Вы не поняли меня, миссис Дэвис. Я еду домой… Хоронить свою жену.
— Извините, я не …
— Ничего страшного, — отмахнулся он, словно говоря о чем-то обыденном. — Главное, остальных пациентов всегда умудрялся спасать, а спасти свою жену так и не сумел.
Невольно задумавшись, Мишель нашла в этих смертях некое мистическое совпадение. Теперь, когда все разрешилось столь удивительным способом, и её больше ничего не удерживало от повторного брака, она могла беспрепятственно предложить ему свою кандидатуру в качестве жены, но согласиться Доусон или нет — этот вопрос оставался пока для неё открытым. Но посчитав, что озвученная вслух мысль может показаться бесцеремонной, она решила все же немного расспросить о жене.
— Она болела чем-то серьёзным?
— У неё слишком поздно обнаружили пневмонию, чтобы что-либо предпринимать насчет лечения.
— Значит, эта поездка — ваше окончательное решение? — в её голосе прозвучало неприкрытое разочарование.
— Да, — слегка прикрывая глаза и как бы заранее извиняясь перед ней за свой ответ.
Глава 7.7
— Почему вы уезжаете? — неистово вопрошала Мишель, оставшись со «светилом» наедине.
— В Америке я весело проводил время, мне все здесь нравилось, но дома все равно лучше, — ответил он, глядя куда-то сквозь неё. — Я принял решение вернуться, потому что жаркий климат Юга мне не подходит. Я соскучился по дождям и туманам Шотландии, и по усадьбе, где провел свое детство.
Он возвращается домой, а как же она?! Где теперь её дом?
Мишель была не совсем уверена, что у неё вообще теперь осталась крыша над головой; срок по оплате долга давно прошел, и поместье, где они ранее жили с Дереком, в любой момент могли отобрать. На некоторое время её, конечно, могла бы приютить Бриджит, но та, к сожалению, уже давным-давно уехала с Эндрюсом на Север, и что ожидало её впереди, было страшно себе представить.
— Многие говорят, что до сорока человек представляет собою текст, а после сорока — всего лишь комментарий к этому тексту, — процитировал хирург изречение одного философа. — На самом же деле жизнь после сорока только начинается, и она более разумная, и осознанная, а не то, что было до этого.
«Первые сорок лет детства для мужчины самые тяжелые», — почему-то вспомнилось Мишель саркастическое высказывание покойной Дайаны Гилберт, адресованное мужу, едва тот начинал жаловаться на тяжесть своих обязанностей. Едкая, как кислота, эта женщина осталась в её памяти довольно колоритной дамой, не имевшей ничего общего со своими сверстницами, — самодовольными матронами, по уши погрязших в семейном быту.