Одно дело, если бы он её соблазнил, скрыв, что женат, тогда она ещё могла бы его в чем-то обвинять, но вся суть происшедшего как раз и состояла в том, что Алекс Доусон не предпринимал каких-либо попыток завладеть ею. Наоборот, это она навязывала ему свое общество. Лезла со всеми этими разговорами. А когда наступило время расставить все точки над «ять», слишком поздно поняла, что «светило» ни в чем не виноват. Она сама заварила всю эту «кашу», ей теперь её и расхлебывать. А ведь послушайся она в свое время Райана Гилберта, запретившего ей общаться с этим мужчиной, скольких бед можно было бы избежать!
Алекс Доусон оказался всего лишь «затмением», которое бывает раз в сто лет. И для того, чтобы это понять, ей пришлось потерять столько людей вокруг себя. Ослабев от постигшего ее горя и разочарования, она почувствовала, что к концу дня у неё окончательно сдали нервы. Накопившиеся эмоции словно прорвало наружу, и не сумев больше сдержаться, Мишель прижалась головой к одному из столбов госпитального крыльца, и пару раз всхлипнув, громко зарыдала.
Слишком много всего произошло за это время, и она больше не могла сдерживаться. А когда приступ плача наконец прошел, утерев слезы, она внезапно обернулась и посмотрела на здание. Простояв на крыльце пару минут, она успела за это время порядочно продрогнуть.
Окна госпиталя были темными.
После ухода Доусона реальность словно накрыло одеялом из серого дыма; даже сам воздух стал тяжелым от ночной влаги. Дождь давно перестал, и вокруг стояла странная тишина – только время от времени что-то капало с карниза. Мир был окутан густым туманом…
Надо возвращаться домой, но где теперь её дом? Она же осталась теперь совсем одна! Муж умер, у друзей давно своя жизнь, а теперь ещё и Доусон от неё отказался. Она лишилась всего, и больше некому её защитить.
Все существенное и важное внезапно исчезло из её жизни, и в сердце молодой женщины поселилась паника. Казалось, она затерялась в молчаливом и неизвестном ей мире, где не было надежды на спасение. Внезапно что-то пробежало по ее натянутым нервам. Задыхаясь, Мишель торопливо сошла с крыльца и, поддавшись приступу неуправляемой паники, которая уже начал овладевать её сознанием, вытесняя оттуда состояние внушенное ей «светилом» спокойствие, помчалась по улице, нигде не останавливаясь.
Глава 7.8
Вернувшись домой ни с чем, (испугавшись предстоящих пыток, Карлос Дин покончил с собой быстрее, чем из него успели выбить признание), Дэмиен сменил свою траурного цвета и пропитанную его кровью рубашку, на белую, и, спустившись в гостиную, направился к шкафу, где в верхнем ящике хранилась бутылка бренди.
Сегодня ему надо выпить, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, и поскорее забыть запах крови, пробудивший в его воображении неприятные воспоминания, связанные с его бывшей работой в госпитале ещё в период войны. Именно по этой причине он так спешил домой, намереваясь поскорее переодеться.
Возвращаясь в свой дом по вечерам, только мысль о спиртном и поддерживала в нем бодрое настроение с той поры, когда избавившись от своих «псевдо-друзей», он остался практическим один. Иной раз, когда от него бежал сон и он страдал без Мишель, Дэмиен ловил себя на мысли, что если бы не рюмочка бренди на ночь, он бы уже давным-давно сошел с ума. А едва приятное тепло после принятия алкоголя разливалось по телу, и горечь от расставания со сводной сестрой отступала на задний план, он, наконец, позволял себе думать о чем-то более насущном, не связанном с теми полузабытыми воспоминаниями. Однако временами бывали такие ночи, когда даже с помощью крепкого бренди ему не удавалось заглушить в своем сердце боль.
И вспоминая тот, пожалуй, самый безысходный период своей жизни, Дэмиен не переставал удивляться, как при таком неконтролируемом употреблении алкоголя, он тогда не превратился в законченного алкоголика.
Открыв дверцу шкафчика, Гилберт достал графин и, поставив его на стол, зажег свечи. В конце концов, почему он должен красться в полутьме гостиной, как какой-то воришка, если это его дом, и его бренди. Открутив пробку, он налил себе немного спиртного.