Подоткнув свои пышные юбки под колени, чтобы не так больно было стоять на твердом полу, в подобные моменты она находила в себе достаточно соображения, чтобы устроиться от Дэмиена как можно подальше. В отличие от кроткой и послушной «сестренки» он не слишком любил молитвы, и, не зная, чем занять себя во время скучного занятия, он начинал строить ей рожки над головой или пытался ненароком ущипнуть в попытке лишний раз обратить на себя внимание.
— ...моли бога за нас, грешных, и ныне и присно и во веки веков, — перебирая четки, Дайана Гилберт дочитывала молитву, когда наступила очередь мужа. И когда прозвучало последнее «аминь», все тотчас поднялись с колен, и в сопровождении дворецкого, который нес впереди лампу, разошлись по своим опочивальням.
Очутившись в своей комнате, Мишель поставила на комод подсвечник и, приоткрыв старый шифоньер, при свете пламени огня принялась переодеваться ко сну. Все шло, как прежде. С потерей родителей ей пришлось все-таки смириться, и, не привыкнув слишком долго копаться в собственном прошлом, дабы не бередить старые раны, она поспешила отвлечься на посторонние мысли, снимая с себя платье. Впереди у нее была целая жизнь, через которую она ещё успеет пронести боль потери, а пока ей надо научиться жить настоящим. Переодевшись, девушка задула свечу и, добравшись до своей постели, вскоре провалилась в сон, как только её голова коснулась мягкой подушки.
Глава 1.8
Разница в годах между Дайаной Гилберт и её мужем составляла двенадцать лет, что в те времена не особо бросалось в глаза.
Молниеносная готовность этой женщины к принятию решений поражала всех, в том числе и её собственного сына. Невозмутимая и деятельная, она никогда не теряла самообладания. Впрочем, для Дэмиена мать всегда оставалась такой, — неугомонной манипуляторшой, знавшей ответы чуть ли не на все вопросы. Так что ему оставалось только недоумевать, как женщине подобного разлива удалось «подцепить» себе такого мужа, каким был его отец. Но если бы он был в курсе всех подробностей, предшествовавших браку его родителей, то возможно он по-другому бы посмотрел на их союз, благодаря которому и появился на свет.
Эмигрировав в Америку после окончания медицинского университета в Эдинбурге, Райан Гилберт надеялся воплотить там свою давнюю мечту. И как родители не отговаривали его от этой поездки, боясь больше не увидеться с сыном, («Одному богу известно, что за страна такая!»), он до последнего стоял на своем. Но если запас знаний, с которым юноша отбыл тогда в Новый Свет, был весьма скуден, то сам он наверное подозревал об этом меньше всего. Впрочем, американский Юг пришелся ему по вкусу. И хотя со временем часть его взглядов на жизнь претерпела значительные изменения, менять собственное поведение он не собирался.
Его стажировка в медицинской отрасли произошла столь стремительно, что быстро завоевав расположение местных «светил», он начал всерьёз задумываться об основании собственного госпиталя. Проявив смекалку и деловую хватку, в конце концов, он добился того, чего хотел, и когда ему перевалило за тридцать, молодой человек понял, что госпиталь, (а позже и приобретенное поместье), — это ещё далеко не все, что ему нужно было для счастья. Он нуждался в «опоре», близком соратнике, поддержка которого в тяжелые минуты была бы весьма кстати. Одним словом, кто-то должен был присматривать за поместьем, пока он находился в разъездах, а поручить все дела управляющему мужчина не мог. И решив однажды, что без жены ему не обойтись, Гилберт принялся подыскивать себе супругу среди незамужних девушек, с которыми знакомили его друзья и приятели.
Приглашенный в тот памятный день на бал, устроенный аристократией штата, он был сражен наповал взглядом темных миндалевидных глаз одной ушлой молодой незнакомки, которой впоследствии и суждено было стать его супругой. Образ девятнадцатилетней кокетки с шикарными локонами цвета вороньего крыла проник ему в самое сердце. И стоило ему единожды пресечься с ней взглядом, как остальные претендентки на его сердце перестали для него существовать. Будучи девицей далеко не из робкого десятка, и умеющей, когда надо, прикинуться кротким и безобидным созданием, падающей в обморок от малейшего услышанного бранного слова, мгновенно его заприметив, (точнее верно оценив перспективность во всем правильного молодого человека), Дайана Фергюсон нашла в себе достаточно силы воли и выдержки, чтобы весь вечер напролет с зачарованным видом слушать его экзерсисы о карьерных начинаниях. Так что поддавшись влиянию картинки, которую она успешно разыгрывала перед ним, Гилберт ни капельки не сомневался в искренности её интереса по отношении к его делам.