Обнаружить Джейка в поле было несложно. Этот «кадр» имел свойство гонять посохом отбившихся от стада коров так, громко при этом ругаясь, что его зычный голос был слышен за несколько миль вокруг. И стоило Дэмиену очутиться в его компании, как тотчас забросив свое занятие, пастух начинал открыто говорить, что о его прибытие сюда он знал заранее. И хотя этого негра нельзя было назвать в полной мере «экстрасенсом», бывали моменты, когда его одолевать странные видения, и, будучи чрезмерно суеверным человеком, на их расшифровку и толкование отдельных фрагментов он мог потратить целый день, пытаясь докопаться до истины.
«Опять отец пороть будет?» — уточнял он у своего собеседника, огревая хлыстом одну из отставших от стада коров. Загадочно улыбнувшись, мальчик лишь утвердительно кивал в ответ. Но обладая каким-то паранормальным чутьем на определенный ход события, Джейк почти сразу переходил ко второму вопросу, ничуть не сомневаясь в правильности своих догадок.
«За драку?» — невозмутимо переспрашивал он, опираясь на деревянный посох.
«Видишь ли, — начинал доходчиво докладывать ему Дэмиен, ничуть не скрывая своих мотивов, — я пытался доказать одному типу, что он неправ, и чтобы до него быстрее это дошло, ему пришлось хорошенько ввалить».
«А то, что у человека может быть свое мнение по поводу конкретных вещей, об этом ты не подумал?!».
«Если человек неправ, но не хочет этого признавать, — стоял на своем мальчишка, стараясь перещеголять в своем упрямстве старого негра, — стало быть, ему надо «помочь» признать эту истину. А поскольку он долго не хотел соглашаться со мной, мне пришлось его немного проучить».
Одевался Джейк в лохмотья, доставшиеся ему от одного негра. Это была единственная его одежда. Мужчине было далеко за пятьдесят, но держался он с такой невозмутимостью, словно собирался пережить не только всех своих престарелых соседей, но и самих хозяев поместья. Казалось, пройдет сто лет, а он, выгоняя скот на пастбище, жуя при этом табак, с таким же дзэновским спокойствием будет наблюдать за разрушением одних, и возведением других империй, до которых ему не было никакого дела. Главное, чтобы были удовлетворены его основные нужды на физическом уровне, было где переночевать и что-то поесть, остальное его уже мало интересовало. Для достижения высоких целей необходимы были амбициозность и непомерное тщеславие, а их он был начисто лишен. Впрочем, не особо переживая по поводу отсутствия этих качеств характера, старый негр жил той жизнью, к которой привык, и больше ему ничего было не надо.
Проживая в глинобитной хижине, которая ещё чудом не рассыпалась под влиянием погоды, у него элементарно не было посуды, в которой можно было приготовить себе что-нибудь поесть. А если бы она у него и была, старый негр вряд ли бы стал ею пользоваться, потому что ленился готовить. А чтобы не загнуться от голода окончательно, он то и дело наведывался к своим знакомым, которые смилостивившись над убогим горемыкой, в конце концов, предлагали ему в качестве снеди продукты, которые не стали бы есть даже собаки. Однако не имея никакой возможности нормально поесть дома, Джейк был рад и этому. Дальше больше.
Его одежда к концу сезона так изнашивалась, что оставалось только удивляться, как он не замерзал в студеную пору года, околачиваясь в ней в своей ничем неотапливаемой хижине, потому что ему было лень возиться с дровами и хворостом.
Не стесняясь своего внешнего вида, он мог заявиться так в гости и на пустом месте завести разговор. Забредая во двор с целью отчитаться за загнанный в стойло скот, Джейк снимал с головы свою дырявую шляпу и, положив её рядом с собой на пыльный мрамор ступенек поместья, ждал, когда местная челядь вынесет ему в качестве заслуги тарелку супа. Причем ел он всегда отдельно от остальных рабов в силу специфического запаха, распространяемого тряпками, которые таскал круглый год, ни разу их не стирая.
Держа перед собой тарелку, мужчина подносил её к губам и, выпучив свои глаза, с шумом всасывал содержимое емкости, после чего возвращая посуду пустой, напяливал на голову шляпу и, подобрав с земли небрежно брошенный хлыст, с помощью которого гонял коров, норовивших забраться на территорию чужой плантации, неторопливо вставал с порога, направляясь к себе. Таким был стиль его жизни, и в ближайшее время он его менять не собирался.