И если раньше Мишель не понимала, почему её сводный брат с такой ненавистью отзывается о злосчастном госпитале, стоило ей столкнуться с этими проблемами воочию, причина его ненастроения и нежелания обсуждать с ней проведенные в стенах этого здания будни стали ей понятны.
Дабы какое-то неподобающее зрелище не предстало глазам незамужних девушек, в палаты к тяжелораненым они не допускались. Им разрешалось ухаживать только за идущими на поправку солдатами. Поэтому согласившись помочь с элементарными процедурами, Мишель приблизительно понимала, на что идет. Садиться на постель к «больным» было категорически запрещено, в противном случае можно было получить хороший выговор от других сестер милосердия. И едва в один прекрасный момент пришло время наложить повязку на рану солдата, чувствуя, что ещё немного, и она попросту упадет в обморок, проигнорировав указание коллеги, Мишель бросила на постель миску с перевязочным материалом и, срывая на ходу чепчик с головы, бросилась прочь из палаты.
Разуверившись в собственном самообладании, с горьким осознанием беспомощности, она добежала до конца коридора и, не обратив никакого внимания на Патрика Фаррела, появившегося в этот момент на лестнице с просьбой разыскать её подругу, чтобы договориться с ней о дате помолвки, пребывая во власти пораженческого настроения, Мишель его попросту не расслышала. Поэтому взяв курс в сторону выхода из госпиталя, она бежала, не разбирая дороги. Бросив в её сторону оторопевший взгляд, (ему ещё никогда не приходилось видеть Баррингтон в столь взбудораженном виде), молодой человек побрел дальше, надеясь отыскать Бриджит самостоятельно.
Покинув пределы госпиталя, Мишель очутилась под дождем. Чувство дурноты прошло, но опасаясь, как бы припадок на нервной почве не повторился с ней опять, девушка направилась дальше.
Надо сегодня же поставить миссис Паркер в известность, что уход за ранеными — не её стезя. И если вначале она ещё продолжала надеяться на свои силы, верила, что все изменится и ей удасться преодолеть себя, последний инцидент окончательно убедил её в обратном, расставив все точки над «и». Райан Гилберт, конечно же, расстроится, узнав о её скоропалительным решении вернуться в провинцию, но другого выхода у неё не оставалось. Раз ей суждено в ближайшее время отбыть домой, противиться судьбе она не станет.
Сбежав вниз по крыльцу, она помчалась по улице, однако стоило ей добежать до перекрестка, как из-за поворота появился экипаж, мчавшийся на полном ходу в её сторону. Пребывая под впечатлением пораженческих мыслей, атаковавших её сознание, она не сразу обратила внимание на транспорт, а когда спохватилась, пытаясь свернуть в сторону, чтобы избежать столкновения, уже было поздно.
Наступив на порванный подол платья, она споткнулась, и ударившись виском о что-то тяжелое, упала на пропитанную дождевой влагой землю. Почувствовав во рту привкус собственной крови, она попыталась прийти в себя и встать с колен, но эта попытка так и не увенчалась успехом. Мало-помалу её сознание начал окутывать сумрак, и прежде чем впасть в беспамятство окончательно, она успела запомнить донесший до её слуха знакомый мужской окрик, осаживающий лошадь, внезапно ставшую на дыбы.
Глава 2.3
Проснувшись рано-утром, Мишель ещё долго не могла понять, где она находится.
За окном был дождливый пасмурный день, и солнечному лучу лишь изредка удавалось пробиться сквозь слой облака, проникая сквозь плотно задернутые шторы, и освещая полутемную комнату.
Собравшись с духом, девушка попыталась было вскочить по привычке с постели, но сделав одно неосторожное движение локтем, была вынуждена снова опуститься на подушки, — так сильно у нее болела голова, а перед глазами все расплывалось.
У неё было ощущение, будто её ударили чем-то тяжелым по лицу: прикосновение к вискам доставляло боль. Нащупав у себя на лбу повязку в виде холодного компресса, она неожиданно вспомнила, что произошло.