Невольно залюбовавшись её гармоничными чертами и нежным оттенком лица, он попытался разгадать, к какому сословию общества она принадлежала. На представительницу «белой голытьбы» девушка не походила, средний класс — маловероятно, но если она принадлежала к классу местной «аристократии», тогда какого черта она делала в госпитале в качестве сестры милосердия?!
Да, он понимал, сейчас военное время, и по-другому, возможно, её родители поступить не могли, но на его взгляд именно эта девушка выглядела слишком хрупкой для выполнения подобного рода обязанности, справиться с которыми было под силу не каждому.
Ни разу в своей жизни не проявив столько внимания ни к одному из живых существ, подобрав её в тот момент с земли, чтобы оказать ей помощь, в тот момент мужчина переживал только за собственное имя, (ведь молва о насмерть сбитом им человеке мог здорово ударить по его репутации, а то и вовсе поставить крест на карьере), однако проникнувшись беспомощным видом девушки, чье сердце ещё продолжало биться, он почувствовал, как в его, давно очерствевшем, как он полагал ранее, и невосприимчивом к любого рода эмоциям, сердце вспыхнуло что-то похожее на сочувствие. С той поры в его душе и начали происходить различные перемены.
Очутившись дома, и собственноручно освободив незнакомку от верхней одежды, он принялся прикладывать к её бледным вискам холодный компресс, стараясь как можно скорее привести её в чувство. Точнее не надеясь на «воскрешение» из мертвых, — настолько сильным показался ему удар. И посвятив этому занятию не один час, он не переставал задавать себе одну и ту же мысль, опуская в воду влажную тряпицу: что или кто могли произвести такое сильное впечатление на эту девушку, что поддавшись эмоциям, она так рассеяно повела себя на улице, что это едва не стоило ей жизни.
Глава 2.4
— Наша случайная встреча, надо полагать, оказалась неслучайной.
Мишель безмолвно кивнула. Они сидели напротив камина и пили чай. Алекс Доусон ненавязчиво расспрашивал её о работе в госпитале, родственниках, избегая разговоров о своей личности. Единственное, что удалось ей о нем узнать, так это то, что он был выходцем из Эдинбурга, города, который располагался недалеко от её исторической родины.
— Значит, мы с вами земляки? — усмехнулась она, пригубив из чашки дымящийся напиток.
— Получается, что так, — сказал он, потянувшись за сахарницей.
— Надо же: столько лет жить в одном городе, и ни разу не пресечься, — улыбнулась Мишель, касаясь чашки сверкающей чайной ложечкой.
Сервиз был настолько изящным и хрупким, что опасаясь что-то разбить, она обращалась с ним очень осторожно.
— Точнее пресеклись, но уже в Америке, — добавил хирург. — Хотя, по правде сказать, прожив столько лет в этом городе, о вашей семьи я слышу впервые.
Во время чаепития его к ней отношение заметно потеплело, но на какой почве зиждилась подобная симпатия, пока что она не понимала. Словно сбросив с себя сотканную из невозмутимости маску, он впервые разговаривал с ней, открыто делясь своими мыслями и ничего от нее не скрывая. Но как долго мог продлиться столь доверительный диалог с его стороны, оставалось только догадываться.
За столом им прислуживал Джеймс Уитсон. Это был, пожалуй, единственный негр, который носил в здешнем штате фамилию. Не каждый чернокожий мог похвастаться подобным достоянием, проживая на территории Юга.
— Этого черномазого приобрел на невольничьем рынке в Новом Орлеане мой друг из Чикаго — отозвался Доусон, — а узнав, что я нуждаюсь в прислуге, чуть позже перепродал его мне.
Всматриваясь в широкоскулое лицо негра, Мишель была уверена, что видела его вчера на козлах, чудом не угодив под колеса двуколки.
— Помимо обязанностей кучера, он еще выполняет функции лакея и дворецкого, — словно прочитав её мысли, добавил мужчина, пристально следя за её выражением лица. — Раньше ему приходилось горбатиться на сахарных плантациях Луизианы, а теперь он трудится на меня. И пока что ни разу не жаловался. Если накануне намечается серьёзная операция, он лично следит за тем, чтобы мой саквояж всегда был набит необходимыми хирургическими инструментами. Так что если он будет и дальше с такой же ответственностью выполнять мои требования, со временем я выкуплю из рабства его женушку и детей, тем более я накануне дал ему обещание, не так ли, Джеймс?