Его фирменный «оскал» нередко становился причиной многочисленных драк в университете, в которых ему приходилось лично принимать участие, дабы осадить зарвавшихся противников, видевших в нем лишь высокомерного хама, «замышлявшего» против них заговор. И прочувствовав на собственной шкуре вся прелести «отторжения» своей личности обществом, ему уже тогда пришлось пересмотреть свое поведение, изменившееся в более худшую сторону.
Возможно, если бы не этот его «дефект», из-за которого у однокурсников создавалось впечатление, будто он смотрит на них с презрением, жизнь в Гарварде оказалась бы для него вполне сносной.
Понимая, как это утомительно — постоянно держать улыбку на устах, чтобы казаться более приветливым и дружелюбным, чем обычно, смирившись наконец со своим «недостатком», он вскоре перестал обращать на него внимание. А если ему и приходилось ловить на себе угрожающие взгляды случайных прохожих, то перехватив «сигнал», теперь он уже не отводил в сторону глаза, а смотрел на человека так, будто и впрямь замышлял против него что-то серьёзное.
Потянувшись за стаканом с раствором, состоявшем из соды, воды, мяты и лимонной кислоты, он прополоскал свой рот, а потом ещё раз «полюбовавшись» своей фирменной физиономией, вытер лицо, и побрел в гостиную. Завтракать абсолютно не хотелось, но без кофе простоять на ногах в госпитале до конца дня будет очень тяжело, — это он знал уже на собственном опыте.
Обернувшись при звуках его шагов, экономка, пожилая и наполовину глухая дама, которую порекомендовал им в качестве прислуги Брайан Каррингтон, пожелала ему «Доброе утро», однако привыкнув игнорировать подобного рода приветствия, словно в комнате никого и не было, Дэмиен без всякого энтузиазма уселся за стол.
Правила хорошего тона давались ему нелегко. И не видя никакой пользы от употребления словосочетаний по типу «Спасибо», «Благодарю», «Спокойной ночи», «Здравствуйте», и прочее, он редко когда использовал их в обиходе. А если обстоятельства вынуждали его прибегнуть к этим фразам, то из его уст они звучали с таким насмешливым подтекстом, что боясь лишний раз нарваться на неприязнь всего рода человеческого, Гилберт был вынужден до поры до времени помалкивать, либо вступать в разговор как есть, без употребления привычных форм приветствия.
— А что у вас сегодня на завтрак? — иронично хмыкнув, переспросил Дэмиен, с подозрением покосившись на дымившийся кофе. — Как всегда помои?!
— Постыдились бы называть так мою стряпню… — неодобрительно покачала головой пожилая женщина, не до конца, правда, расслышав его ответ.
Экономка была настолько глуха словно её контузило взрывом снаряда, поэтому собеседнику, который стремился донести до её ведома собственную просьбу, приходилось повторять свою фразу, по меньшей мере, четыре-пять раз, чтобв она все поняла. А в особо запущенных случаях доходило и шести, и до семи, причем оба разговаривали при этом на таких повышенных тонах, что беседа могла запросто стать достоянием соседских ушей.
Подобный расклад дел утомлял до бесконечности. Именно по этой причине Мишель избегала с ней длительных «переговоров», ограничиваясь рекомендациями в письменном виде. И только один Дэмиен, находя особую «прелесть» в беседах с полу-глухонемым человеком, чей мозг на три четверти пребывал во власти старческого маразма, мог часами разговаривать с экономкой о бытовухе, по десять раз повторяя одну и ту же фразу, пока та, наконец, не начинала понимать, о чем идет речь.
Отлично зная вспыльчивый характер сводного брата, становясь невольным слушателем их комической «болтовни», Мишель не переставала поражаться его терпению донести до сведения этой женщины собственное мнение.
Наведываясь к ним время от времени, пожилая экономка готовила, а также поддерживала порядок в доме за довольно приличное жалование. Пообедать «практикантам» как всем нормальным людям редко когда удавалось, (не всегда получалось вовремя покинуть госпиталь, а бывали времена, когда их вообще оттуда не отпускали до позднего вечера), поэтому с приготовлением обедов ей заморачиваться не приходилось.
— Можете, налить вашего кофе мистеру Каррингтону, — он все вылакает как собака, — добавил Дэмиен, отодвигая чашку.
— Что? — по привычке переспросила экономка, как всегда, его не расслышав.
— Я ГОВОРЮ, НАЛЕЙТЕ ЦЕЛОЕ ВЕДРО ВАШЕГО КОФЕ БРАЙАНУ КАРРИНГТОНУ! — чуть погромче, И еле сдерживая при этом хохот, отозвался молодой человек. — ОН ВСЕ ВЫЛАКАЕТ, КАК СОБАКА!