Глава 2.10
Большая часть нашей жизни это серия картинок.
Они пролетают мимо как города на шоссе,
но иногда момент ошеломляет нас, и мы понимаем,
что это мгновение не просто пролетевшая картинка.
Мы знаем, что этот момент каждая его часть будет жить вечно ©
Род деятельности, который свалился на Мишель Баррингтон с момента прибытия в Атланту, и к которой она наряду с остальными девушками относилась ранее как к чему-то пустяковому, впоследствии оказался для неё непосильной ношей.
Уход за ранеными было делом хлопотным, но благодаря своей прилежности и упрямству, овладение практическими навыками у неё шло все же лучше, чем у остальных.
После нескольких неудач, она не бросала дело, как другие, а продолжая неустанно работать над собой, не обижаясь и ни на кого не жалуясь, растворяясь полностью в своих обязанностях
За время пребывания в госпитале ей удавалось избегать встреч с этим Доусоном, но его насмешливые глаза и слегка ироничная улыбка, то и дело всплывали в её памяти. Если не наяву, так во сне. И просыпаясь ближе к рассвету, она ещё долго не могла найти объяснение этому явлению.
Что же она все-таки испытывала к этому человеку?
Ответ пришел позже, когда судьбе было угодно свести их снова лицом к лицу. И произошло это, как всегда, в далеко не самое подходящее для неё время.
— Будь добра, милочка, сходи к доктору Доусону и передай ему, что как бы он не ругался, гоняя персонал туда и обратно, никакого хлороформа до конца дня он не получит! — слегка сердитый голос Аланы Лэвис вывел её из полузабытья. — Атланта переживает сейчас далеко не лучшие времена, нам надо придерживаться строжайшей экономии в средствах, но как ему это объяснить, я не знаю.
По привычке разведя руками, она продолжала ей жаловаться, найдя себе в лице этой девушки понимающего слушателя. Не будучи пока особо загружена работой, Мишель охотно выполнила бы её поручение, однако стоило ей услышать знакомую фамилию, она впала в такое замешательство, что не сразу додумалась отказаться от выполнения «миссии».
Увы, приняв её затянувшееся молчание за знак согласия, рассказав вкратце, в какой части здания мог находиться сейчас этот Доусон, завхоз была вынуждена удалиться, чтобы отдать распоряжения остальному персоналу, оставляя девушку наедине с собственными мыслями.
Завхозу было, в принципе все равно, кого посылать к «светиле», дабы убедить его обратном. Главное, чтобы поток брани и проклятий, которые он обрушивал на головы «империалистов», развязавших войну ради собственной наживы, не касался её самой. Поэтому едва ей под руку попалась безмолвная и вечно погруженная в свои мысли воспитанница Гилберта, обрадовавшись возможности переложить эту тяжелую «повинность» со своих плеч на другие, тем самым избавив себя от встречи со столь придирчивым хирургом, не получив от девушки вразумительного ответа по этому поводу, она поспешила удалиться, пока та не передумала.
У Доусона уже давно вошло в привычку ругаться если не с ней, так с Долорес Паркер, которая выполняя волю своего непосредственного начальника — Райана Гилберта, не устававшего напоминать ей о нормах расходов, которые следовало придерживаться, находилась словно между двух «огней». Несмотря на принятые меры, достать медикаменты в таком количестве, чтобы их хватило на каждого раненого, не получалось. И тем не менее этой женщине каким-то образом удавалось находить выход из создавшегося положения, придерживаясь компромисса между запросами «светилы» и экономного начальника.
Добравшись до операционной, Мишель ещё долго не решалась переступить порог этого помещения. По коридорам сновали фельдшера, обсуждая обстановку на поле боя, полученную из первых уст. Пропустив мимо ушей сведения об изменившейся линии фронта, причем далеко не в пользу Юга, она раздумывала о том, как передать Доусону просьбу миссис Лэвис, чтобы не вызвать ответный «огонь» его реакции на себя.
— Вдарьте этой мразоте, чтобы все знамёна на бинты пошли! — донесся до её слуха знакомый голос.
Набравшись духу, девушка зашла в помещение. Её сообщение могло не понравиться «светиле», но деваться было уже некуда.