Предаваясь нелегкому госпитальному труду, от которого им не было покоя ни днем, ни ночью, Этан переживал только за одно: чтобы янки не добрались до штата, где осталась его больная мать. В остальных солдатня могла свирепствовать сколько угодно: сжигать, грабить, насиловать, убивать, главное, чтобы они не дошли до территории, где располагался его родной дом.
Получая довольно противоречивые сведения о событиях, разворачивающихся на фронте, он не переставал ужасаться последствиям дальнейшего отступления армии конфедератов. Одни вещали, что вражеские войска уже давно вошли в упоминаемый штат, и, установив там свой порядок, планировали наступление на следующие. Другие же вещали о том, что янки ещё слишком далеко, чтобы в полной мере завладеть штатом. Тем не менее этих новостей было достаточно, чтобы загнать молодого человека в ступор.
И пребывая под впечатлением историй о том, что обычно творят войска с местным населением, он приходил в такое отчаяние, что позволить себе трудиться с прежним пылом уже не мог. А больше всего его раздражала полная безучастность к происходящему его же ровесников.
Несмотря на сдвигавшуюся к центру Югу линию фронта, те как ни в чем не бывало, продолжали жить прежней жизнь, с той разницей, что на всем теперь приходилось экономить, и мысленно мириться с потерей знакомых, часть которых была либо убита, либо просто захвачена в плен.
Подтрунивая над серьёзным видом коллеги, ребята тщетно пытались увлечь его в беседу. Надменно поджав губы, Этан подхватил с собой хирургические инструменты, и, проигнорировав встречные вопросы бывших одногруппников, стремительно покинул помещение.
— Что это с ним? — усмехнувшись, переспросил Патрик, поворачиваясь к Гилберту.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Дэмиен. — У парня переутомление на почве бесперебойной работы, вот и начал пороть горячку.
Будучи в курсе положительных отзывов о его успехах на медицинском поприще и ответственном подходе к делу, которое не сыщешь, пожалуй, даже у более взрослого специалиста, Гилберт не упускал возможности лишний раз очернить «доброе» имя одногруппника. Патрик Фарелл относился к подобным вещам чуть проще, закрывая на зазнайство Гиббза глаза.
Убедившись, что с его внешним обликом все в порядке, Дэмиен направился к двери, как в этот момент она отворилась и в помещение ворвалась сияющая Эбигейл Букер. В её руках был сверток со снедью. Завидев Патрика, не успевшего ещё выскользнуть из комнаты, девушка мгновенно ринулась к нему.
Стараясь завоевать его расположение, (будто понятия не имея о привязанности этого парня к ее подруге, — один только танец на благотворительном вечере чего стоил!), она продолжала таскать ему стряпню собственного изготовления в виде всяких пряников, кренделей, и прочих изделий домашней выпечки, пока в один прекрасный момент Патрик, устав от её ненавязчивых ухаживаний, и понятия не имея, как отвязаться от девицы, на взаимность которой отвечать не собирался, начал и вовсе избегать её общества.
И едва рядом появлялась Эбигейл с намерением «порадовать» его своими кулинарными «шедеврами», горестно вздыхая, Фарелл старался под различными предлогами покинуть помещение, оставляя на «растерзание» ее стряпней остальных. Но когда она осмелилась осведомиться у него напрямую, что именно его не устраивает в выпечке, выслушав ее с самым внимательным видом, Патрик ещё долго не мог сообразить, чтобы такого сказать, дабы не обидеть своим замечанием эту милую и заботливую девушку.
Нет, с самой едой было все в порядке, против неё он ничего против не имел. Просто ему не нравилась та настойчивость, с которой Эбигейл пыталась его добиться.
Все-таки со своим выбором он уже определился. И менять его не собирался. Но порой ему и вправду было трудно отказаться от снеди, которую она готовила для ребят.
Конечно, повышенное внимание со стороны такой простушки льстило его самолюбию и он был не против, чтобы она готовила ему завтраки, обеды, ужины, чистила и вылизывала сапоги, но в качестве своей будущей избранницы он её не видел, хоть убей.