Все госпитали, гостиницы и даже пансионы были настолько переполнены ранеными, что их начали отправлять в ближайшие штаты — Мейкон и Огасту. Такого нашествия пострадавших город не видел ещё со времен начала войны. Из-за дефицита коек, которых на всех раненых не хватало, солдаты были вынуждены лежать прямо на полу в коридорах госпиталей. Не избежал этой участи даже дом Брайана Каррингтона.
Поскольку его жилище находилось на самой окраине города, он был вынужден первым принимать на себя удар от потока беженцев и солдат, заваливающихся к нему во двор с требованием предоставить им кров и пищу. Возмущенный тем, что по его владениям шныряют посторонние, Каррингтон то и дело перенаправлял их к соседям или в ближайший госпиталь, уверяя непрошеных гостей, что тем будет лучше разместиться там, а не в его владениях.
Получив спустя время противоречивые данные о приближении неприятеля, мужчина до такой степени пришел в волнение, что впервые задумываясь о возможности осады Атланты, начал мысленно готовиться к тому, чтобы и самому в один прекрасный момент покинуть город, пока железная дорога еще функционировала и не была перекрыта. Вот только посвящать в свои планы окружающих пока что не было смысла.
Впрочем, некоторые из них, почувствовав, что дело пахнет «жареным», наплевав на преданность Конфедерации и патриотические чувства, питаемые к Правому Делу, успели покинуть Атланту задолго до возникновения слухов о неблагоприятном исходе войны. Выражать дух патриотизма всегда проще, пребывая в более безопасном месте, нежели в центре событий, ощущая на собственной шкуре все их последствия.
Для тех, кто покидать Атланту пока не торопился, будни продолжались в том же духе что и раньше, наполненные бесконечными операциями, обработкой ран, скатыванием бинтов и беспрерывными дежурствами. И все это под аккомпанемент бессвязных воплей мечущихся в бреду раненых.
Теперь они прибывали в таком количестве, что старшие хирурги едва успевали разобраться в деталях их телесных повреждений. Ограничившись поверхностным осмотром ран, они применяли по отношению к ним неотложно-лечебные меры. У фельдшеров с санитарами работы было тоже невпроворот. Мечась от одного раненого к другому, они накладывали им телесные повязки и жгуты. Доктора же по большей части были заняты солдатам со смертельными ранениями, и несмотря на разницу в возрасте, в глубине души каждого из них жило ожидание чего-то неотвратимого, что уже нельзя было изменить.
В тот день на Дэмиена свалилось событие, которое впоследствии перевернуло его жизнь с ног на голову. Иногда ему казалось, что ещё немного, и раненых перестанут привозить, и тогда он, вздохнув свободнее, займется наконец своими делами, однако время шло, а меньше их не становилось. Тогда он ещё не знал, что весь этот кошмар будет продолжаться не день, и не два, а всю весну, и даже лето, и не видно будет этому ужасу ни конца, ни края!
Ничего романтического, разумеется, он в своей профессии не видел. Вопли, бред, удушливый запах и смерть — вот все, что пришлось обнаружить ему почти с первых дней работы в госпитале. А ранеными, которых они оперировали с мистером Коллинзом, зачастую оказывались грязные, бородатые, и обовшивевшие мужчины с такими отвратительными ранами, что при виде у всякого нормального человека выворачивало наизнанку все нутро. Впрочем, не многие солдаты, получив серьёзные ранения, доживали до госпитализации. Некоторые из них успевали умереть ещё на поле боя. А чтобы ожидание смерти не было таким мучительным, им просто давали морфий и воду.
Иногда раненные по несколько дней не получали никакой медицинской помощи, в то время как преимущество эвакуации отдавалось солдатам с ранениями конечностей. Так, борясь с подступающей к горлу тошнотой, и прикладывая немало усилий, чтобы его не стошнило во время операции прямо на одного из таких вот обезображенных бедолаг, Гилберт не переставал мысленно ругать себя за невнимательность, когда учился ещё в Гарвардской школе.
Почему он ничего не запоминал во время чтения лекций? Посещай он в свое время их чуть усерднее, внимательно прислушиваясь к тому, что говорили преподаватели, возможно, сейчас своими некомпетентными действиями он доставлял бы куда меньше страданий раненым, состояние которых и без его вмешательства сложно было назвать легким.