Воспринимая своих ассистентов как «объекты», которые помогали, (а скорее всего, мешали), самому процессу работы, он был не в курсе тайной привязанности к нему одной из помощниц. Но даже если бы ему и было суждено об этом узнать из уст посторонних, он все равно бы не придал этому особого значения. Придерживаясь единственно «правильной», по его мнению, политики «быть выше всяких эмоций», он избегал человеческого фактора, как огня.
Вечно невозмутимый и слегка циничный, Алекс Доусон производил впечатление мужчины, чье душевное состояние было сложно поколебать чем-то существенным. Так что проработав с ним довольно продолжительное время, Мишель даже начинала сомневаться наличию у него каких-либо человеческих слабостей, присущего примитивным представителям рода «гомо сапиенс», живущих больше не разумом, а инстинктами.
Недовольный её рассеянностью, в тот день он попросил дать ему в помощницы другую, более вменяемую сестру милосердия, но поскольку удовлетворить запросы придирающегося к малейшим изъянам «светилы» было практически невозможно, решив воспользоваться ещё одним авантюрным приемом, Долорес Паркер соизволила указать ему на истинную причину замешательства Баррингтон в его присутствии.
— Мистер Доусон, а вам никогда не могло прийти в голову, почему девушка, находясь рядом с вами, начинает неожиданно теряться? — спросила она, с укором взглянув на него. — Вы что, как мужчина, этого не понимаете?!
— Ну, во-первых, мы сейчас говорим об операции, а не обо мне, — с прохладцей заявил тот, не собираясь отвлекаться на всякую ерунду. — А, во-вторых…
— Просто вы ей нравитесь, поэтому она так себя так и ведет. Её симпатия к вам очевидна, и этого нельзя не заметить! — не выдержав, Долорес Паркер напрямую высказала о нем свое мнение, и, и словно преследуя цель «добить» его окончательно, в укоризненном тоне прочитала «мораль»: — Вместо того, чтобы подобрать подходящие слова и хоть как-то успокоить девушку, вы заладили сегодня как попугай: "Подайте мне то, подайте это... А тут придержите бинтом…"
Подобное положение вещей стало для «светилы» поистине открытием, но сдаваться под натиском «начальства» он не собирался.
Распрощавшись с сентиментальностью ещё в годы своей бурной юности, все эти проблемы «сложных» взаимоотношений между «начальником» и «подчиненными» уже давно потеряли для него актуальность.
— Я вас умоляю, миссис Паркер! Девушкам могут нравиться несколько мужчин одновременно, — заключил он, прежде чем покинуть её кабинет, — поэтому не надо заострять внимание на моей персоне. Кто его знает, может мисс Баррингтон понравился Калеб Донован или другой мой помощник, а вы чуть что, сразу, давай и меня везде приплетать… И вообще, я пришел к вам с требованием, чтобы вы заменили Баррингтон на другую ассистентку, а вы мне тут про её влюбленность какую-то рассказываете… В таком случае мисс Барингтон тем более надо было заменить, и пристроить её ассистентом к другому хирургу, с более невзрачной внешностью и ярко выраженным неадекватным поведением. Чувства, знаете ли, имеют свойство мешать работе, а я не хочу из-за её рассеянности рисковать состоянием пациента!
Поддавшись эмоциональному всплеску, Доусон продолжал говорить, все больше распаляясь.
— А чтобы избежать влюбленности наверняка, порекомендуйте её мистеру Коллинзу, этому древнему «экспонату», с трудом передвигавшем свои ноги по госпиталю. Таким образом, мы сохраним ей душевное равновесие, и с нас самих не убудет.
Будучи в шоке от его прямолинейности, Долорес Паркер ещё длительное время не решалась вступить в спор. Лишь когда хирург, выговорившись и излив ей душу, хотел было покинуть кабинет, поскольку не видел больше смысла здесь находиться, остановив его на полпути, женщина тотчас ему доложила:
— Мне порой кажется, что вы слишком к ней придираетесь, предъявляя непомерные требования к…
— Да, я зануда с вредным характером, — согласился «светило», ставая в позу, — и я люблю придраться к поведению каждого своего помощника, с дотошной тщательностью выискивая недочеты в его работе, но если вы не горите желанием отстранить девушку от работы со мной, так уж и быть, я сделаю это сам!