Яростно захлопнув за ним дверь, девушка повернулась к остальным и глубоко вздохнув, проронила:
— На месте его отца я бы никогда не допустила такого человека к практической деятельности.
— Похоже, папаша либо и вправду не в курсе, что вытворяет его сынок, либо все знает, но предпочитает закрывать на многие его деяния глаза, — вмешался Калеб.
— Его стезя — не хирургия, а быть надсмотрщиком в лагере для военнопленных, — злорадно усмехнулся Этан, подливая «масла в огонь» после его ухода, точнее воспользовавшись моментом, когда ему никто не мог дать сдачи. — В обычное же время ему не помешало бы освоить и ремесло палача. Там тоже есть, где разгуляться такой деструктивной натуре, чтобы проявить себя на полную катушку. А спасать жизни — явно не его.
С настроением у Этана не заладилось с самого утра. Янки вплотную подступили к штату, где осталась его больная мать, и понятия не имея, как ему вытащить её оттуда, он целыми днями таскался по госпиталю, сам не свой от испытываемой тревоги. И чтобы хоть ненадолго отвлечься от угнетающих его мыслей, Гиббз нашел подходящий повод позлорадствовать.
Состоявшись в качестве специалиста, которому удавалось справляться с операциями не хуже умудренных опытом хирургов, он считал, что теперь имел полное право с презрением отзываться о тех, кто не дотягивал до его уровня.
К концу вечера этим двоим все же удалось помириться. И едва закончилась их смена, домой они возвращались как закадычные друзья. Впрочем, привычка ссориться по десять раз за день и тут же мириться, осталась у них ещё со времен Гарварда. Только у Дэмиена, по крайней мере, хватало ума не показывать на людях свою уязвимость, ведь если слишком долго корчить из себя «обиженку», возникал риск потерять не только преданных приятелей, но даже тех, кто тянулся к тебе, обманываясь по поводу истинности твоего показного добродушия. А «социальный вакуум», несмотря на свою привлекательность, порой был настолько невыносим, что ему было проще прикинуться простачком и попытаться вновь завоевать расположение человека, общением с которым он дорожил, нежели маяться в одиночестве, чего нельзя было сказать об Этане.
Поддавшись влиянию своих эмоций, тот мог неделями не разговаривать с собственными однокурсниками и, скорчив надменный вид, избегать всяческих контактов с коллегами. И хотя по части самолюбия эти двое были похожи между собой, в плане «перемирия» Дэмиен выглядел большим лицемером, чем прямолинейный, но ранимый Рудольф, у которого все его переживания были написаны яркими красками на лице.
Начиная со временем тяготиться своей ролью, Этан был бы уже и рад сделать шаг навстречу «общественности», но ему мешала гордость. Не горя желанием лишиться общения с "умником", чьи знания могли ему ещё пригодиться, (привычная схема взаимодействия ради выгоды), Дэмиен первым предпринимал шаги к примирению с этим типом, подступаясь к нему с ненавязчивой просьбой объяснить что-либо по медицинской части.
Разыгрывая из себя оскорбленного до глубины души человека, Гиббз поначалу настороженно воспринимал все его просьбы о помощи, но довольно быстро поддавшись сравнению по принципу «Ты же умный, а я дурак», был почти готов снизойти к невежественному «рабу» со своего олимпа, дабы объяснить ему основы медицины. И только одна Мишель Баррингтон отказывалась поддаваться манипуляциям сводного брата.
— А мне кажется, что несмотря на свое порой не совсем вменяемое поведение, Дэмиен вовсе не такой уже и плохой парень, — поделилась с ребятами своими соображениями Эбигейл, отказываясь мириться с категоричностью оценок коллег. — Просто он запутался, но думаю, очень скоро в его жизни наступят времена, которые вдохновят его на изменения, и он обязательно исправиться.
Привыкнув видеть в людях только хорошее, она ни капли не сомневалась в правильности своих выводов. Однако узнай Дэмиен, что к нему испытывают жалость, эта новость его не сколько бы потрясла, сколько позабавила б.
Вслушиваясь в её наивные доводы, Калеб невольно фыркнул. Уж если кому и можно было применить эти слова, то уж точно не к этой личности.