Стоило ему повысить на неё голос, как у этой молодой женщины начинался очередной приступ истерики. И смахивая украдкой слезы, она уже не с такой бдительностью выполняла его приказы, пытаясь ему угодить.
Подобные истерики происходили с ней, по меньшей мере, два, а то и три раза на день, после чего вволю наплакавшись в подсобке и заступая снов на пост, она старалась поменьше обращать внимание на едкие замечания Гилберта, касавшихся как её «умений» на поприще ассистента, заканчивая критикой ее внешнего вида.
Более нелепого «тандема» нельзя было себе даже представить. Но если бы кто и вздумал приодеть Ребекку по последней моде ради брака с каким-нибудь джентльменом благородных кровей, избавиться от манер, упорно выдававших в ней провинциалку, у нее бы все равно не получилось.
Это был как раз тот случай, который можно было описать словами: «Девушку из деревни ещё можно было вывезти, а вот деревню из девушки — нет».
У добропорядочных людей дурнушки наподобие Ребекки Мур обычно вызывали жалость, но индивидуумы вроде Гилберта не испытывали к ним ничего, кроме раздражения. И даже если бы ему вдруг вздумалось взять себе в супруги столь неотесанную деревенщину как она, в глазах общества подобный брак выглядел бы вопиющим мезальянсом.
Соседи по палате техасца смотрели теперь на Гилберта как на сатану. Потому как вместо того, чтобы подбодрить конфедератов и поддержать их боевой дух, как это делали остальные, он с торжествующей ухмылкой говорил им в лицо такие жуткие вещи, предрекая осаду Атланты, отчего бодрый настрой солдат не только не улучшался, но приходил в куда больший упадок.
Своими мрачными пророчествами Дэмиен приводил их в такое негодование, что стоило ему переступить порог их палату, как раненые, включая самого техасца, нервно вздрагивая от одного его появления, моля Провидение, чтобы в следующий раз вместо этого бессердечного сноба с садистскими замашками к ним прислали другого хирурга.
«Почему я должен это терпеть? У всех ассистенты, как ассистенты, а у меня… С этой дурындой совершенно невозможно работать!» — шатаясь с такими мыслями по коридору в поисках уединенного места, дабы отметить свои именины, Дэмиен казалось до сих пор не мог поверить, что каждый час и каждую минуту его самого, как и остальных коллег здесь подстерегает смерть.
Не обладая особой расторопностью, Ребекка в очередной раз допустила немало промахов во время операции, вследствие чего выместив на ней свою злобу, Дэмиен отправил её на перевоспитание к санитаркам. Оскорбившись подобным высказыванием, девушка убежала вся в слезах, а проходивший в этот момент мимо Брайан Каррингтон, смерив парня хмурым взглядом, пробормотал себе под нос следующее:
— До чего же некоторые здесь стали воображать…
Проигнорировав его замечание, Дэмиен подался прочь. Стены госпиталя, где в самом воздухе ощущалось присутствие смерти, действовали на него угнетающее, а тут добавились ещё и косые взгляды окружающих.
Не в силах больше этого выносить, он почувствовал острое желание забыться. И вспомнив о бутылке виски, спрятанной по такому случаю в одном из потайных ящичков комода, ни капли не сомневаясь в своих желаниях, он взял курс в сторону подсобки. Сейчас было всего два часа дня. Как раз успеет не только «подзаправиться», но ещё и сполоснуть рот одеколоном, дабы перебить запах спиртного до начала нового обхода раненых
Для него это была привычная практика. И продолжал втихую выпивать, являясь перед окружающими в более поднесенном состоянии духа, он ни разу не был застигнут врасплох.
Стремительно обогнув операционную, где больше никто не оперировал, (левое крыло здания разнесло снарядом), он добрался до пустовавшего кабинета и, аккуратно прикрыв за собой дверь, направился к комоду.
Перерыв весь ящик, однако так нигде не обнаружив заветной бутылки, он начал нервничать. Мысль, что кто-то из местного персонала, случайным образом наткнувшись на тайник, мог запросто допить спиртное, просто не укладывалась у него в голове.
Пройдясь по ящикам комода самым тщательным образом, отыскать бутылку ему все же удалось. И подобнее устроившись на диване, Дэмиен окрутил пробку, почувствовав привычную жажду, характерную для первой стадии привыкания к спиртному.