— Ты весь в покойного своего отца! — говорили они ему, с добродушной укоризною покачивая головами, и в умах стариков оживало то время, как отец кузена Пьера помог им увезти их теперешних жен, а старухам вспоминалось, как отец кузена Пьера впервые практически доказал им всю сладость свободы чувства в замужней женщине.
При этих воспоминаниях сам кузен Пьер казался старикам и старухам не просто сыном столицы, но отчасти и их собственным сыном. Кузен Пьер действительно играл по праву в их кружках роль любимого пасынка нескольких любящих отчимов и нескольких нежных мачех.
В один из четвергов, наговорив сотни любезностей и комплиментов Груне, кузен Пьер сидел и рассуждал в стороне с своими друзьями, Левчиновым и молодым графом Родянкою, о прелестях хозяйки дома.
— Да, она действительно очень мила, — соглашались с ним собеседники.
— Мила! — с увлечением воскликнул кузен Пьер тоном упрека. — Что вы мне говорите: мила! Она просто восхитительна! Эти худенькие, едва развившиеся женщины — огонь! Тут страстность таится, неукротимая страстность. Я ведь кое-что смыслю в этом деле.
— Что и говорить! Специалист по женской части! — усмехнулся Левчинов.
— Смейтесь, смейтесь сколько вам угодно, — хохотал кузен Пьер и выказал свои белые зубы, — а между тем эта специальность доставляет наслаждений в тысячу раз больше, чем всякая другая специальность. Вот ведь вы, не специалисты по этой части, говорите, что она мила, а я знаю, что она не только мила и наделена страстною натурою, но и вполне несчастлива с трупом своего мужа…
— Несчастлива? — изумились собеседники. — Кто это вам сказал?
— Опытность специалиста, — важно ответил кузен Пьер и опять оскалил зубы. — Да-с, милостивые государи, — балаганил он, — она несчастлива. А из этого следует, что она ищет счастия. Но счастие, в чем бы она его ни искала, найдется только в любви, а если оно может найтись только в любви, то… то… ну, одним словом, надо попробовать, не можем ли мы послужить орудием для ее счастия.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Левчинов. — Вы всегда найдете предлог для волокитства.
— Фи! для волокитства! Какие тривиальные выражения вы употребляете! — воскликнул кузен Пьер, делая шутовски серьезную мину. — Тут не волокитство, а желание осчастливить ближнего, доставить ему то, чего недостает в его жизни.
— Нет, кроме шуток, — начал носовым голосом и с зевотой задумавшийся Родянка, — вы убеждены, что она несчастлива?
— Убежден ли я? Да, убежден, клянусь гробами моих отцов! — с комическою торжественностью произнес кузен Пьер и, вдруг сощурив глаза, пристально взглянул на графа Родянку. — А ведь и вы что-то замышляете, вы это недаром спрашиваете о действительности ее несчастия… Ну, что же, вы моложе, вы победите, вам честь и слава.
— А мне кажется, что у нее есть еще более молодые поклонники, — тихо заметил Левчинов, глядевший на кого-то сквозь плющ, за которым они сидели.
— Кто это? кто? — торопливым шепотом спросил кузен Пьер и устремил глаза по направлению в ту сторону, куда смотрел Левчинов.
— Не знаю, какой-то юнец, вон он сидит, — указал Левчинов.
Глаза молодых повес устремились на указанного юношу. Он был бледен, худ, с черными всклокоченными, курчавыми волосами; его черные глаза впились в хозяйку дома, сидевшую в кружке женщин в противоположном углу комнаты.
— Некрасив! — улыбнулся, зевая, граф Родянка. — Злое выражение и непричесанная физиономия.
— Может быть, такие растрепыши нравятся женщинам: как вы об этом думаете, господин специалист по женской части? — спросил шутливо Левчинов, обращаясь к кузену Пьеру.
— Вот оно что! — глубокомысленно соображал кузен Пьер, уже не слыша вопроса. — Здравствуйте, monsieur Поль! — громко проговорил он, выставляя свое цветущее личико из-за плюща.