Вечером ко мне пришёл Семён Лазаревич. Глава торгового сословия выглядел встревоженным.
— Князь, — сказал он, садясь за стол, — плохие вести приходят от торговых людей. Повсюду войска собирают, дороги перекрывают. Торговля встала.
— Что конкретно слышишь?
— Многое. Роман Галицкий с поляками тайные переговоры ведёт. Обещает им Берестье и Дрогичин за военную помощь. Святослав Черниговский половцам дань обещает, чтоб они на Рязань напали. А Рюрик Ростиславич вообще с венграми сговаривается.
— Венграми? — удивился я. — Зачем ему венгры?
— Говорят, хочет на киевский стол претендовать. А венгры ему помочь обещают за право торговать в Днепре беспошлинно.
Информация была тревожной. Если русские князья начнут активно привлекать иноземные силы для решения внутренних споров, это может закончиться плохо для всей Руси.
— А что слышно про Ольговичей? — спросил я.
— Ольговичи тоже не сидят сложа руки. Игорь Святославич в Новгороде-Северском дружину собирает, Владимир Игоревич к литве послов шлёт. Хотят союз против тебя создать.
— Против меня? — усмехнулся я. — После того, как я литву разорил?
— Видимо, рассчитывают на реванш. Говорят, что ты землю русскую поганишь чародейством, что пора бы тебя проучить.
Не новость. После литовского похода моя репутация как среди друзей, так и среди врагов изменилась кардинально. Одни видели во мне защитника Руси, другие — опасного узурпатора.
На следующий день прибыл ещё один гонец — на этот раз из Киева. Новости он привёз не менее тревожные.
— Князь Рюрик Ростиславич вече собирает, — доложил он. — Хочет себя великим князем киевским провозгласить. Говорит, что при таких смутах Киев должен объединить все русские земли.
— И как киевляне на это смотрят?
— По-разному. Одни поддерживают, другие сомневаются. Много споров идёт.
— А митрополит что говорит?
— Митрополит Матфей пока молчит. Видимо, выжидает, как дела обернутся.
Вечером того же дня я созвал большой совет. В княжеских покоях собрались все главные люди Смоленска — Якун Мирославич, Семён Лазаревич, воевода Мирослав, тысяцкий Володимер, Агафья Ростиславна и ещё несколько влиятельных бояр.
— Друзья мои, — начал я, — ситуация на Руси резко изменилась. Смерть Всеволода Большое Гнездо запустила цепь событий, которые могут привести к большой войне.
— Что предлагаешь? — спросил Якун.
— Пока ничего не предлагаю. Сначала нужно понять, кто на чьей стороне, кто с кем союзничает, кто против кого готовится воевать.
— А сами на чью сторону встанем? — поинтересовался Мирослав.
— На свою, — коротко ответил я. — Смоленск должен остаться независимым, что бы ни происходило.
— Но если начнётся большая война, нас обязательно попытаются втянуть, — заметила Агафья. — Нейтралитет в таких делах редко получается соблюсти.
— Тогда будем воевать с теми, кто нас принуждает, — пожал я плечами. — У нас есть сила для этого.
Через неделю картина стала проясняться. Гонцы, купцы, странники — все приносили новости, и новости эти складывались в чёткую мозаику надвигающегося конфликта.
Константин Всеволодович заручился поддержкой Новгорода и готовился отстаивать свои права на владимирский престол. Юрий Всеволодович опирался на Суздаль и Ростов. Братья явно готовились к войне друг с другом.
Роман Галицкий действительно вёл переговоры с поляками и венграми. Обещания, которые он им давал, грозили превратить западную Русь в поле битвы между иноземными армиями.
Святослав Черниговский сговаривался с половцами, рассчитывая с их помощью укрепить своё положение на юге. Но привлечение степняков всегда было игрой с огнём.
И, наконец, формировался союз против меня. Ольговичи, некоторые рязанские князья, остатки литовской знати — все они видели в усилении Смоленска угрозу своим интересам.