— Раскол в командовании, — довольно сказал я. — Это хорошо для нас.
— А что с осадой? — спросил Войтех. — Они же всё равно могут город штурмовать.
— Могут, но не захотят, — уверенно ответил я. — Штурм без конницы для них самоубийство. Слишком большие потери будут.
И действительно, к полудню из ордынского лагеря потянулись дымки костров — не боевых, а обычных. Враг готовился к долгой стоянке, а не к штурму.
— Видимо, решили город измором брать, — заметил Конрад.
— Тогда у нас есть время помочь осаждённым, — сказал я. — Нужно связаться с Данилом Галицким, узнать обстановку в городе.
Связь установили к вечеру. Один из эстонских лучников, парень по имени Калев, вызвался пробраться в город под покровом темноты. Эстонцы были мастерами скрытного передвижения — для них проскользнуть через вражеские посты было обычным делом.
Калев вернулся ночью с обнадёживающими новостями:
— Князь Данило жив и здоров, — доложил он. — Город держится крепко. Продовольствия хватит на месяц, воды — сколько угодно. Стены целые, боевой дух хороший.
— А что говорит о вчерашней атаке?
— Очень доволен. Говорит, что вся орда как с ума сошла после пожара. Многие отряды вообще от города отошли, остались только самые упрямые.
— Отлично. А что просит?
— Продолжать беспокоить врага. Не давать им спокойно обустроиться для долгой осады.
— Это мы можем обеспечить, — пообещал я.
Следующие дни прошли в постоянных стычках. Моя армия превратилась в призрак, который появлялся то тут, то там, наносил удар и исчезал. Нападали на фуражиров, обстреливали патрули, устраивали засады на дорогах.
Особенно эффективными оказались эстонские лучники. Они могли часами лежать в засаде, ждать подходящую цель, а потом одним точным выстрелом снять часового или командира. Для ордынцев эти невидимые стрелки стали настоящим кошмаром.
— Они же нас всех перестреляют! — жаловались пленные кочевники. — Днём и ночью стреляют, неизвестно откуда!
— А вы не стойте там, где стреляют, — философски отвечал им Войтех. — Убирайтесь домой, в свои степи.
Но самый эффективный удар мы нанесли на четвёртый день. Разведка донесла, что орда ожидает подход обоза с продовольствием — огромного каравана, который должен был обеспечить армию на время долгой осады.
— Где он? — спросил я у разведчика.
— В дне пути отсюда, движется по старой дороге на Киев. Охрана небольшая — тысяча воинов, не больше.
— Отлично. Завтра устроим кочевникам голодные дни.
Нападение на обоз было образцом военного искусства. Мы ударили на рассвете, когда караван только начинал движение. Эстонцы обстреляли охрану, литовцы атаковали с фронта, конница зашла с флангов.
Сопротивление было недолгим. Охранники, ошеломлённые внезапностью нападения, быстро разбежались. Обоз достался нам почти без потерь — сотни повозок с зерном, мясом, кумысом и другим продовольствием.
— Что с ним делать? — спросил Войтех, оглядывая богатые трофеи. — Увезти с собой?
— Часть увезём, часть сожжём, — решил я. — Главное — чтобы до орды не дошло.
— А пленных?
— Пленных отпустим. Пусть расскажут своим, как русские умеют воевать.
Уничтожение обоза произвело на орду сильное впечатление. В лагере кочевников начались настоящие волнения — воины требовали от командиров решительных действий, угрожали самостоятельно отойти от города.
— Они на грани мятежа, — доложил разведчик, вернувшийся из вражеского лагеря. — Многие отряды уже собирают вещи, готовятся к отступлению.
— А что командиры?
— Командиры в растерянности. Не знают, что делать — штурмовать город или отступать.
— Время подтолкнуть их к правильному решению, — сказал я. — Устроим им ещё одну демонстрацию силы.