— Мирослав! — позвал я воеводу, едва вступив в княжеский двор. — Собирай думу. Есть что обсудить.
— Слушаюсь, князь. А что с обороной города?
— Усиливать. Строить новые укрепления, увеличивать гарнизон, запасать оружие и продовольствие.
— На сколько рассчитывать?
— На долгую войну, — мрачно ответил я. — Очень долгую войну.
Вечером, оставшись наедине в своих покоях, я подводил итоги дня. Галич спасён, орда разгромлена, союз с Данилом укреплён. Но главное испытание ещё впереди.
Где-то в степях собирались новые армии. Хан Батый не простит такого унижения и пришлёт ещё более сильные силы. А значит, нужно готовиться к ещё более тяжёлым боям.
Но я был готов к этому. У меня была сила, была армия, были союзники. И главное — была непреклонная воля защищать свою землю любой ценой.
Виктор Крид, князь Смоленский, спаситель Галича, уничтожитель орды. Титулы громкие, но война только начиналась.
***
Возвращение в Смоленск превратилось в триумфальное шествие. Весть о полном уничтожении ордынской армии под Галичем разлетелась по всем русским землям быстрее ветра. На каждой дороге, в каждой деревне нас встречали толпы людей, жаждущих увидеть победителей своими глазами.
— Князь-чародей! — кричали крестьяне, выбегая из своих изб. — Спаситель Руси!
— Покажи нам силу! — просили дети. — Сделай огонь!
Но я берёг силы. Великое заклинание под Галичем отняло почти всю магическую энергию, и восстановление шло медленно. Приходилось довольствоваться простыми фокусами — искрами в воздухе, небольшими огоньками, лёгкими иллюзиями.
— Народ тебя боготворит, — заметил Войтех, когда мы проезжали через очередную деревню под радостные крики жителей. — Такой популярности не было ни у одного князя.
— Популярность — дело хорошее, — ответил я. — Но важнее результат. Орду мы остановили, но ненадолго.
— Думаешь, вернутся?
— Обязательно вернутся. Батый не может простить такого унижения. Вопрос только в том, когда и с какими силами.
На третий день пути нас догнал гонец из Смоленска. Молодой дружинник скакал во весь опор, и по его лицу было видно — новости важные.
— Князь! — крикнул он, едва остановив коня. — В городе посол! Ордынский посол!
— Откуда? — резко спросил я.
— Прямо от хана Батыя! Три дня назад приехал, ждёт аудиенции. Говорит, дело неотложное!
Интересно. Не прошло и недели после разгрома под Галичем, а орда уже шлёт послов. Либо у них очень хорошая связь, либо этот посол ехал ещё до битвы.
— Что ещё говорит посол? — спросил я.
— Мало что. Только повторяет, что от самого хана прибыл и с князем Виктором говорить хочет. Мирослав его в почётном заточении держит — и не обижает, и не отпускает.
— Правильно делает. Хорошо, ускоряем движение. К вечеру должны быть в городе.
Мы прибавили ходу, и к закату показались стены Смоленска. Город встретил нас колокольным звоном и народным ликованием. Вся улица от ворот до княжеского двора была запружена людьми.
— Виктор! Виктор! — скандировали горожане. — Слава победителю орды!
Я приветствовал народ, но мысли были заняты ордынским послом. Что могло заставить Батыя отправить посольство именно сейчас? Неужели весть о разгроме дошла до него так быстро?
— Где посол? — спросил я Мирослава, едва спешившись во дворе крепости.
— В гостевых покоях, — ответил воевода. — Под охраной, но в комфорте. Дважды просил аудиенции, но я сказал — только когда князь вернётся.
— Правильно. А что за человек?
— Странный. Говорит по-русски почти без акцента, знает наши обычаи. Видимо, из пленных русских или из тех, кто давно служит орде.
— Имя назвал?
— Назвался Плано Карпини. Говорит, что христианин и что от папы римского тоже поручения имеет.
Это было неожиданно. Папский легат и ордынский посол в одном лице — такого я ещё не встречал.