— Я. Как великий князь всея Руси.
Юрий усмехнулся:
— Самозванный великий князь. Никто тебя не избирал, никто не признавал по закону.
— Меня признал съезд князей в Смоленске. Это достаточная легитимность.
— Съезд самозванцев и изменников, — презрительно сказал Юрий. — Настоящие князья в нём не участвовали.
— Тогда покажи, кто здесь настоящий князь, — сказал я, вставая в стременах. — Выходи на поединок. Один на один, без дружин.
— Поединок с колдуном? — рассмеялся Юрий. — Это не честный бой, а самоубийство.
— Значит, ты трус?
— Я не дурак, — спокойно ответил владимирский князь. — Если хочешь войны — получишь войну. Но на моих условиях.
— Какие у тебя условия?
— Правильная осада. По всем правилам военного искусства. Без колдовства и бесовщины.
— А если я откажусь?
— Тогда покажешь всей Руси, что ты не воин, а чернокнижник.
Хитрый ход. Юрий пытался поставить меня перед выбором — либо штурмовать город обычными методами, либо прослыть трусом и колдуном.
— Хорошо, — сказал я после раздумья. — Получишь правильную осаду. Но недолгую.
— Посмотрим, — ответил Юрий и повернул коня к городу.
— Что задумал? — спросил Мирослав, когда владимирская делегация уехала.
— Дам им то, что они просят, — ответил я. — Правильную осаду без прямого применения магии.
— А что значит «без прямого применения»?
— Увидишь.
Осаду начали на следующий день. Классическая схема — окружение города, перекрытие дорог, постройка осадных машин. Владимирцы отвечали вылазками и обстрелом из луков.
— Долго так продлится? — спросил Войтех, наблюдая за перестрелкой.
— Недолго, — пообещал я. — Завтра начнём настоящее давление.
Ночью я приступил к подготовке особого заклинания. Не огненного — слишком заметно. Не ледяного — неэффективно против стен. А совершенно иного рода.
Заклинание морового поветрия было одним из самых сложных и опасных в моём арсенале. Магическая болезнь, которая поражала только врагов и не трогала союзников. Но требовалась огромная точность в применении.
Весь следующий день я провёл в подготовке. Изучал направление ветра, рассчитывал концентрацию заклинания, готовил защитные амулеты для своих людей.
— Что происходит? — спросил Конрад, заметив мои приготовления.
— Готовлю сюрприз для осаждённых, — уклончиво ответил я. — Завтра они почувствуют его на себе.
Заклинание я применил на рассвете третьего дня осады. Встал на высоком холме, откуда хорошо просматривался Владимир, и начал читать древние слова силы.
Моровое поветрие было невидимым и неосязаемым. Оно шло от моих рук как лёгкий туман, подгоняемый утренним ветром к городским стенам. И проникало внутрь через любые щели.
Первые признаки болезни появились уже к полудню. Со стен стало доноситься меньше криков, стрельба ослабла, вылазки прекратились.
— Что с ними происходит? — спросил Мирослав, наблюдая за затихшим городом.
— Болеют, — коротко ответил я. — Моровое поветрие — штука неприятная.
— А наши защищены?
— Защищены. Амулеты должны помочь.
К вечеру с городских стен не стрелял уже никто. Владимир стоял тихий и безжизненный, словно вымерший.
— Может, ворота штурмовать? — предложил один из сотников.
— Рано, — покачал я головой. — Пусть ещё денёк помучаются.
На четвёртый день из города выехал одинокий всадник с белым знаменем. Это был тот же боярин Семён Жирославич, но теперь он выглядел больным и измученным.
— Князь Виктор, — сказал он, едва держась в седле, — князь Юрий просит пощады. Город сдаётся.
— Сдаётся на каких условиях? — спросил я.