– Эй, воевода! – крикнул князь по-польски. – Выходи говорить!
Из ворот вышел молодой шляхтич в потертом кафтане. Лицо бледное, руки дрожат – видно, впервые видит такую армию.
– Я... я Войцех Ломжинский, староста города, – пролепетал он. – Чего... чего хотите?
– Сдавайся, – просто сказал Виктор. – Открывай ворота, складывай оружие – и никого не тронем. Будешь упираться – сожжем город дотла.
Войцех оглянулся на стены, где столпились его люди. Видно было: все понимают безнадежность сопротивления.
– А если сдамся... что с нами будет?
– Кто хочет – может уходить. Кто остается – будет служить мне. Жалованье хорошее, добыча честная.
Польский шляхтич помедлил, потом снял шапку:
– Сдаюсь. Только пощадите людей.
Ломжа пала без единого выстрела. Большинство гарнизона разбежалось, но несколько десятков поляков изъявили желание служить новому господину. Виктор велел им влиться в состав своих полков – не отдельными отрядами, а вперемешку с русскими воинами.
– Зачем ты их принимаешь? – спросила Агафья, которая ехала с войском в богато украшенной телеге. – Еще предательство устроят.
– Не устроят, – уверенно ответил Виктор. – Во-первых, они вперемешку с нашими. Во-вторых, жалованье им плачу исправно. В-третьих... – он усмехнулся, – они видят, что я побеждаю. А все любят служить победителю.
Дальше дорога шла через польские села и местечки. Везде русские войска встречали настороженно, но без открытой враждебности. Крестьяне прятались в домах, пока не убеждались, что никто их грабить не собирается. Купцы сначала убегали, потом осторожно возвращались и даже предлагали товары.
– Странно, – заметил Витенис. – Где польское войско? Где ополчение?
– Собирается где-то в глубине, – объяснил Виктор. – Герцог Конрад Мазовецкий не дурак. Понимает: встречать меня на границе бесполезно. Будет заманивать вглубь страны, а потом ударит, когда мы растянемся.
Действительно, серьезное сопротивление началось только под Плоцком. Столица Мазовии оказалась хорошо укрепленной крепостью с каменными стенами и мощными башнями. А главное – здесь собралось польское войско.
Герцог Конрад Мазовецкий был опытным полководцем. Он не стал запираться в крепости, а расположил свою армию на выгодной позиции – на холмах перед городом, прикрыв фланги болотами и речками.
У поляков было около восьми тысяч воинов. Тяжелая конница – рыцари в доспехах на больших конях. Пехота – городское ополчение и крестьянские отряды. Несколько сотен арбалетчиков. И самое опасное – полтысячи тевтонских рыцарей, прибывших на помощь по просьбе герцога.
Виктор изучал вражеские позиции в подзорную трубу, стоя на соседнем холме.
– Сильная позиция, – признал Мстислав. – В лоб не возьмешь.
– А кто сказал, что пойдем в лоб? – усмехнулся князь.
В тот же день к польскому лагерю подъехал парламентер под белым флагом. Это был молодой боярин Ратмир, хорошо говоривший по-польски.
– Что передает твой господин? – спросил герцог Конрад, принимая посла в своем шатре.
Конрад Мазовецкий был мужчиной лет сорока пяти, с седеющей бородой и умными глазами. Рядом с ним сидели польские воеводы и комтур тевтонских рыцарей – высокий немец с холодным лицом.
– Князь Виктор предлагает решить дело без кровопролития, – ответил Ратмир. – Признайте его власть, откройте ворота Плоцка – и все останутся живы.
Герцог засмеялся:
– Чтобы я, Пяст, потомок Болеслава Храброго, кланялся какому-то русскому выскочке? Никогда!
Тевтонский комтур добавил:
– Твой господин – еретик и слуга дьявола. Папа объявил против него крестовый поход. Скоро сюда придут армии со всей Европы.
– Возможно, – спокойно ответил Ратмир. – Но сначала они должны будут пройти через вас. А это... сомнительно.