— С ними разберёмся отдельно. Пусть сначала поляки решат, будут ли сражаться или сдадутся.
Рассвет 15 сентября 1239 года стал для Кракова роковым. Жители проснулись от звука труб и увидели на горизонте лес копий и знамён. Русская армия развёртывалась перед городом в боевой порядок, блестя доспехами и оружием.
Король Болеслав стоял на стене и смотрел на эту грозную картину. Рядом с ним теснились последние верные воеводы, а внизу, на площади, собирался жалкий остаток королевского войска — не больше тысячи человек.
— Ваше величество, — тихо сказал Пакослав, — ещё не поздно отступить. Через южные ворота...
— Нет, — твёрдо ответил молодой король. — Если суждено погибнуть — умру, как подобает Пясту.
К городским воротам подъехал парламентёр под белым флагом. Это был всё тот же Ратмир, ставший за эти месяцы главным дипломатом Виктора.
— Что передаёт ваш господин? — спросил воевода Клемент, спустившись к воротам.
— Последнее предложение, — ответил Ратмир. — Король Болеслав отрекается от престола и признаёт власть князя Виктора над всей Польшей. Взамен ему гарантируется жизнь, свобода и княжество в одной из русских областей.
— А если откажется?
— Тогда Краков будет взят штурмом. И пощады не будет никому.
Клемент поднялся на стену и передал королю условия. Болеслав выслушал молча, потом покачал головой:
— Передай: король Польши не торгуется с захватчиками.
Ратмир пожал плечами и уехал. А через час началась подготовка к штурму.
Но штурмовать Краков Виктору не пришлось. Когда русские войска выстроились для атаки, городские ворота неожиданно открылись. Из них вышла толпа горожан во главе с мэром города и краковским епископом.
— Мы сдаём город! — крикнул мэр. — Просим пощады!
За горожанами показались воеводы, которые ещё час назад клялись в верности королю. Они несли опущенные знамёна и сложенное оружие.
— Где король? — спросил въехавший в город Виктор.
— Заперся в замке с последними верными, — ответил воевода Клемент, переметнувшийся к победителю. — Человек пятьдесят, не больше.
Вавельский замок продержался до вечера. Болеслав сражался как лев, но что могли сделать пятьдесят мечей против тысячи? Когда пали последние защитники, молодой король вышел из тронного зала с мечом в руке.
— Я Болеслав, король Польши, — сказал он Виктору. — Убей меня, но не унижай.
Виктор внимательно посмотрел на юношу. В его глазах читались усталость, отчаяние, но не страх.
— Ты храбро сражался, — сказал он наконец. — За это заслуживаешь уважения. Живи. Но корону сложи.
Болеслав снял с головы золотой венец и положил к ногам победителя:
— Польша пала. Да будет Бог судьёй между нами.
Так закончилось существование независимого Польского королевства. Но для Виктора это была только половина задачи. Оставались тевтонские рыцари.
Лагерь Тевтонского ордена расположился в дубовой роще в трёх милях от Кракова. Гроссмейстер Герман фон Зальца не знал о падении города — связь была прервана русскими разъездами. Он всё ещё надеялся договориться с поляками о разделе добычи.
Утром следующего дня к орденскому лагерю подошла русская армия. Пятнадцать тысяч воинов окружили рощу плотным кольцом, отрезав все пути к отступлению.
Герман фон Зальца был опытным полководцем. Увидев безнадёжность положения, он быстро принял решение:
— Строимся клином! Будем прорываться на север!
Три тысячи тевтонских рыцарей выстроились в знаменитый «железный клин» — тяжёлая конница впереди, пехота сзади, обоз в центре. Этот строй не раз приносил ордену победы в Пруссии и Ливонии.
Но сейчас всё было иначе. Виктор не стал принимать лобовую атаку. Когда рыцарский клин ринулся вперёд, русские полки расступились, пропуская врага в подготовленную ловушку.
Тевтонцы ворвались в ложный прорыв и тут же оказались под перекрёстным огнём лучников и стрелков. Стрелы и болты сыпались на них со всех сторон, выкашивая коней и пробивая доспехи.