— Зачем такие предосторожности? — спросил Мстислав.
— Потому что скоро начнётся настоящая война, — ответил Виктор. — Не набеги отдельных орденов, а нашествие всей Европы. И к этому нужно быть готовым.
Действительно, уже поступали тревожные вести с запада. Император Фридрих II собирал армию. Французский король Людовик IX готовил крестовый поход. Венгерский король Бела IV стягивал войска к границам. Папа римский рассылал буллы, призывая всех христиан к священной войне против «восточного антихриста».
Но Виктор был готов. Его держава теперь была защищена цепью неприступных крепостей. Двадцать больших укреплений и сотни малых острожков протянулись от Балтийского моря до Чёрного. Каждая крепость была связана с соседними подземными ходами и сигнальными башнями.
— Пусть приходят, — сказал он, стоя на высочайшей башне Западного Бастиона и глядя на запад, где собирались грозовые тучи войны. — Пусть приходят все разом. Мои стены выдержат любой натиск.
А в глубине крепости уже селились первые жители. Ремесленники из Кракова, купцы из Данцига, воины из разных концов державы. Все они понимали: здесь, под защитой магических стен, можно жить и работать без страха.
Западный Бастион становился символом новой эпохи — эпохи, когда защита народа была важнее амбиций правителей, когда наука и магия служили миру, а не войне.
Но старая Европа пока этого не понимала. Она готовилась к последней, решающей схватке с силами будущего. Схватке, которая должна была решить судьбу континента на века вперёд.
***
Смоленский тракт в октябре 1240 года утопал в золоте и багрянце. Старые дубы и клёны роняли листья на дорогу, устилая её пёстрым ковром. По этой дороге медленно двигался небольшой отряд всадников — человек тридцать, не больше. Никто из встречных не мог бы подумать, что среди них едет повелитель половины Европы.
Виктор Крид нарочно выбрал скромную свиту для возвращения домой. После месяцев грандиозных строек, военных походов и дипломатических переговоров ему хотелось тишины. Рядом с ним ехала Агафья в простом дорожном платье, за ними — несколько верных бояр, впереди и сзади — дюжина охранников.
— Соскучился? — спросила жена, заметив, как загорелись глаза мужа при виде знакомых мест.
— Очень, — честно признался Виктор. — Краков красив, Данциг богат, Западный Бастион неприступен. Но дом есть дом.
Они поднялись на последний холм, и перед ними открылся Смоленск. Город раскинулся по берегам Днепра, окружённый мощными стенами и башнями. Но в отличие от новых крепостей, выросших из земли по волшебству, здесь чувствовались время, история, человеческие руки.
— Как изменился, — заметила Агафья, оглядывая родной город.
Действительно, за годы правления Виктора Смоленск преобразился. Население выросло втрое, появились новые кварталы, расширились торговые ряды. Но главное — изменился дух города. Исчезли нищие, не стало бродячих собак, улицы были чисты и безопасны.
— Тихо едем, — попросил Виктор охрану. — Без фанфар и церемоний.
Они въехали в город через Никольские ворота. Стража узнала князя и хотела было трубить сбор, но Виктор знаком остановил их. Пусть сегодня он будет просто жителем Смоленска, а не грозным завоевателем.
По улицам неспешно двигались повозки с товарами, торговцы расхваливали свой товар, дети играли у домов. Обычная городская жизнь, которая так дорога была сердцу после месяцев военных лагерей.
— Господарь! — окликнул знакомый голос.
К ним подошёл старый кузнец Микула, в кожаном фартуке и с закопчёнными руками. Виктор помнил его ещё с первых дней своего правления.
— Здравствуй, Микула. Как дела?
— Хорошо, господарь! Заказов много, работы хватает. Говорят, ты там на западе целые города из земли поднимаешь?
— Поднимаю, — улыбнулся Виктор. — Но здешняя работа мне милее. Тут каждый камень руками положен, с душой.
Кузнец гордо выпрямился:
— То-то же! Мы, смоляне, на руках всё делаем. Прочно и красиво.