Тим открыл круглые, как шары, глаза и расплакался, потому что ещё хотел спать.
Когда папа с Морицем отнесли все вещи наверх и Тим успокоился, они приготовили овощную лазанью, обильно посыпанную тёртым сыром. Мориц держал Тима на коленях и играл с ним в «По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам!» до тех пор, пока тот не начал икать от смеха. Мама рассказывала папе про господина Хюбериха.
— И представь себе, — сказала она, — тут он и в самом деле говорит: «Солнечно-жёлтым, всё в солнечно-жёлтых тонах…» — И она опять расхохоталась так, что даже не могла есть.
— Удивительно, — сказал папа. — Как будто ему промыли мозги.
Мориц рассказал про Штефана Рабентраута, который в последние дни был тише воды, ниже травы.
— С тех пор как он вылетел из команды, отец запретил ему водиться с Мартином Ховилером. И Мартин тут же нашёл себе другого приятеля. И теперь Штефан топчется на школьном дворе один и не знает, куда себя девать, — удовлетворённо сказал Мориц.
Про то, что сам он на перемене язвительно подколол Штефана: «Ну, Штефан, что-то ты совсем один сегодня», он благоразумно умолчал.
Следующие несколько дней Мориц тщетно высматривал господина Розочку. Обещанного приглашения не последовало, и на лестничной площадке они ни разу не встретились. Зато мама каждый вечер, приходя с работы, рассказывала какую-нибудь весёлую историю. В понедельник господин Хюберих велел заменить серое ковровое покрытие в бюро на ярко-красную плитку. Во вторник он накупил блинов на всех сотрудников, а в среду объявил, что впредь после пяти часов вечера на работе никто задерживаться не должен, поскольку к этому времени все слишком усталые, чтобы создать что-то толковое. В четверг мама пришла домой с большим букетом цветов, который господин Хюберих преподнёс ей в благодарность за многие сверхурочные часы работы в последние месяцы.
— Я непременно должна рассказать об этом господину Розочке, — сказала мама.
Но господин Розочка как сквозь землю провалился.
В пятницу Мориц позвонил в его квартиру, но за дверью всё оставалось тихо. Он уже начал тревожиться. Господин Розочка ничего не говорил о том, что должен ехать в Каппадокию прямо сейчас. Мориц написал записку и просунул её под дверь.
Дорогой господин Розочка! В выходные мы едем навестить бабушку. Но в воскресенье вернёмся. Я надеюсь, у Вас всё хорошо.
Большой привет,
Когда воскресным вечером они вернулись из поездки, у господина Розочки горел свет.
— Эй, смотрите-ка! — воскликнул Мориц и хотел немедленно позвонить в дверь.
Но папа остановил его:
— Уже поздно, успеешь и завтра, — сказал он. — Теперь господин Розочка никуда не денется.
Оказалось, что этого и вправду не стоило опасаться. Когда они пришли к себе наверх, в холле лежал небесно-голубой конверт, который явно был просунут под дверь. На нём аккуратным почерком господина Розочки было написано: «Морицу». Мориц надорвал конверт и достал письмо.
Дорогой Мориц, я тоже ненадолго уезжал. Но теперь я вернулся и буду рад, если во вторник ты сможешь зайти ко мне на кофе. Приблизительно в половине четвёртого, после домашнего задания.
Большой привет,
Мама и папа ничего не имели против того, чтобы Мориц навестил господина Розочку.
— Может, подарить ему бутылку хорошего вина? — предложил папа.
— Могу захватить её с собой, — сказал Мориц.
Во вторник после обеда он стоял перед дверью господина Розочки, полный ожиданий. Изнутри доносились тихие звуки арфы. Не успел Мориц и руку протянуть к звонку, как дверь широко распахнулась, и господин Розочка поприветствовал его.
— Привет, мой мальчик, как хорошо, что мы снова увиделись. Входи же, входи.
Господин Розочка был одет в бархатную куртку пурпурного цвета, перепоясанную кушаком, а на ногах у него были расшитые кожаные туфли с острыми носами. Мориц протянул ему бутылку вина:
— Это от мамы и папы с большим приветом, — сказал он. — И спасибо за то, что случилось с начальником.
— О, мне очень приятно. Ну, и как он себя ведёт? — спросил господин Розочка.
— Стал гораздо любезнее, — сказал Мориц. — Вчера он объявил, что раз в месяц в фирме должен быть день ребёнка, потому что дети — самые лучшие выдумщики.
Беседуя, они дошли до гостиной.
— А раз они теперь будут проектировать и дома для семей с детьми, то… — Мориц осёкся и не довёл фразу до конца. То, что он увидел, лишило его дара речи.
В гостиной больше не лежали лоскутные ковры, вместо этого весь пол был засыпан песком. Зелёный бархатный диван исчез, равно как и обеденный стол. Всё пространство было совершенно пустым, если не считать большого шатра. Полог шатра был откинут так, что можно было видеть его внутреннее убранство. Там лежали яркие ковры и вышитые подушки, низенький деревянный стол был уставлен серебряными чашками, вокруг горели толстые свечи, защищённые от возможного ветра колпаками.