— Сколько шуб в один мешок входит?
Мой вопрос может показаться лишним, но злоумышленники, скорее всего, добычу в мешки и складывали. Сколько мешков разыскивать?
— Если по правилам — так не больше двух шуб в мешок, чтобы продух был, а коли плотно — так и четыре влезут. А меха — по двадцать шкурок войдет.
— Значит, грабители должны были где-то мешки взять?
— Так мои и взяли, — хмыкнул Тугулуков. — Тута у меня пустые мешки лежали, не помню, сколько.
— Десять мешков, — уточнил приказчик.
Десять мешков. Похитители и это знали. Точно, к краже причастен кто-то из своих. Придется, помимо приказчика Андрея, проверить и второго, Неурокова. Еще нужно установить имена возчиков. Кто все это добро из Тотьмы в Череповец вез? Кто товары из склада перевозит?
— У мешков особые приметы есть? — спросил я. Глядя на вытянувшиеся лица торговцев, уточнил: — Бывает, что название лавки на мешках рисуют, какие-нибудь заплаты пришивают, чтобы не перепутать.
Ага, бренды набивают по трафарету…
— Да нет, мешки, как мешки. Из рогожи.
Я терпеливо составлял Акт осмотра — лучше сразу, чтобы что-то не упустить, жалея, что нет господина исправника, который бы составил мне план, как во дворе застучали копыта, а потом раздался собачий лай. Ага, сумел Спиридон бухгалтера убедить одолжить собачку. Судя по голосу — собачка не маленькая.
Не удержавшись, вышел встречать. А там, в коляске, кроме Савушкина и бухгалтера казначейства господина Полежаева сидело настоящее чудовище. Сидело оно, понятное дело, на полу коляски, но голова находилась на уровне человеческих голов.
— Пальма, выскакивай, — приказал казначей своей собаке и та, оттолкнувшись задними лапами, соскочила.
Мне показалось, что от мощного толчка и коляска перевернется, и лошадь упадет. Нет, устояли.
И что за монстр такой? Величиной — с лошадь, не меньше. Ладно, не с лошадь, тут я преувеличиваю, но с пони — это точно. В холке сантиметров семьдесят, не меньше.Сколько такая «поня» весит? Явно не меньше меня, а во мне, нынешнем, пудов пять.
Цвет интересный. Сама вся бежевая, а уши темные. Что за порода такая? Видел же, должен вспомнить.
Такой псине впору собаку Баскервилей без грима играть. Встретишь ночью, точно, сердце не выдержит.
Мне почему-то захотелось вернуться в лавку, а еще лучше — удрать домой. В кармане револьвер, но от такого чудища и оружие не спасет. Догонит и проглотит, а револьвер выплюнет.
Но, посмотрев в глаза собаки, малость успокоился. Глаза добрые, морда печальная, вся в складках. А что за порода-то? Что за собака играла в «Участке» вместе с Безруковым? У той тоже рожа грустная, и вся в складках и комплекция подходящая. Бладхаунд? Похоже, но не бландхаунд. И откуда возьмется такая порода в Череповце?
У этой псинки складок поменьше, а сама она покрупнее. Так что за зверь?
Следом за собакой с коляски спрыгнул и ее хозяин — надворный советник Прилежаев — немолодой дядька, с бородкой аля-Ришелье и с выражением жуткого недовольства на физиономии. С места он сразу же принялся атаковать меня. Ну да, если у тебя рядышком такая псина, можно и со следователями ругаться.
— Господин Чернавский, что это за судейские штучки?Что за кража оружия? Какие революционеры-террористы? И какое отношения имеет уездное казначейство к полицейскому расследованию?
Я искоса глянул на Савушкина, а тот только хлопал глазами и улыбался. Чего он такого Полежаеву наговорил? Оружие украли, готовятся к террористическому акту? Ладно, потом отмажемся. А вдруг и оружие украдено? А вообще — молодец унтер. Бухгалтера он доставил, а дальше моя забота. Кстати, а как бухгалтера-то зовут?
Я распустил улыбку на половину лица, во все свои зубы, включая и тот, что иногда побаливает, протянул бухгалтеру руку, а потом демонстративно ее отдернул.
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, — начал я. — Хотел с вами поручкаться, но вы меня по чину постарше, да и по должности. Так что, еще раз простите великодушно за намечавшееся панибратство. К тому же — защитник у вас имеется, или защитница. Начну с рукопожатиями лезть — без руки останусь. А собачка у вас замечательная. Красавица, а еще, я слышал, большая умница. Я бы ее даже погладил — с вашего разрешения, разумеется, но боюсь.
Недовольство с лица бухгалтера уездного казначейство пропало, словно грим с лица клоуна.
— Пальма у меня еще никому ничего не откусывала, — заулыбался Полежаев. Потом хихикнул. — Даже ревизору ничего не отъела, хотя тот и заслужил. Но лучше ее не гладить.