— Здравствуйте, господа, — вскинул я ладонь к фуражке, поприветствовав и нижних чинов, и доктора. Ручкаться не стал (Федышинский, небось, из анатомички, а Спиридон признался, что труп щупал), зато сразу же принялся за осмотр.
Итак, что мы видим? А видим мы покойника, как уже сказано выше, болтающегося посередине комнаты. Одет отставной генерал в цивильное платье — серый сюртук, штаны в полоску. Одна нога обута в туфлю, вторая в носке, а туфля валяется. Значит, слетела.
Расстояние от пола до ног примерно… Нет, глазомер штука ненадежная, лучше измерить с помощью специального инструмента.
Вытащив свою линейку из папочки, принялся замерять.
Значит, еще раз. Расстояние между полом и ногами покойного составляет одиннадцать с половиной вершков. По привычке переведя в сантиметры, прикинул, что это будет 50 сантиметров.
Высота потолка не чрезмерная по здешним понятиям — две сажени, бывают потолки и повыше, в потолке крюк, сквозь который проходит веревка. Но она, веревка, то есть, не просто привязана к крюку, а проходит через этот крюк, а потом уходит в дальний конец комнаты и привязана к чему-то в стене. Веревка длинная, свободный конец еще сажени две, что нехарактерно для удавленников. Они, как правило, обрезают ровно такой кусок, который требуется, чтобы повеситься. Веревка, кстати, новенькая, не обмятая. Значит, ее специально для такого случая приобрели.
Узел шикарный, сложный, мы его развязывать не станем, оставим так, как он есть, только чуть сдвинем, посмотрим, а что под ним? Ага, а в стену вбит еще один крюк. Интересно, он для чего?
Тот, что в потолке, я знаю — к нему прицепляют люстру или жирандоль со свечами, а те, кто идет в ногу со временем, вешает керосиновую лампу. А в стене? Впрочем, мало ли для чего мог предназначаться крюк в стене. Картину повесить, какое-нибудь красивое оружие прицепить. Часы, наконец. И впрямь — в стене еще кое-где крюки торчат, только где картины или какие-нибудь погремушки?
И мебели почему-то в кабинете мало. Пара стульев (один валяется почти под телом), письменный стол и книжный шкаф. А кабинет-то большой. Вон там, словно бы пространство для дивана, а тут мог бы вписаться еще один шкаф.
Фотографа бы сюда, чтобы заснять. Или Василия Абрютина.
— Можно снимать, — дал я отмашку городовым. — Веревку перережьте, узлы не трогайте.
— Яков, стремянку тащи, — скомандовал Савушкин слуге и тот, оторвавшись от стены, отправился за лестницей.
Несмотря на возраст и кажущуюся дряхлость, старик Яков довольно быстро принес стремянку. Надо будет спросить — где она стоит?
Савушкин поставил стремянку поближе к покойнику, вытащил складной нож, раскрыл его, поднялся на пару ступенек, ухватился за веревку и приказал Смирнову и лакею:
— Придерживайте, я резать стану.
Спиридон, удерживая труп одной рукой, второй принялся перепиливать веревку.
— Держу, укладывайте!
Труп генерала осторожно спустили вниз и уложили на пол.
До сих пор не могу понять, почему мертвые весят больше, чем живые, а если лежат, то кажутся выше ростом?
Вот теперь на сцену вышел господин армейский лекарь. Виноват — отставной лекарь, а нынче частнопрактикующий отставной статский советник. Федышинский, усевшись на корточки перед телом, ткнул указательным пальцем в синевато-красное пятно над странгуляционной бороздой.
— И что вы видите, господин кандидат права? — поинтересовался Федышинский.
— Все то же, что и вы, господин патологоанатом, — в тон ему отозвался я. — Как вы когда-то меня учили — оное пятно свидетельствует о сильном сдавливании, а также кровоизлиянии и разрыве кровеносных сосудов.
— Мелких сосудов, — уточнил доктор
— Мелких, — покладисто согласился я и добавил: — Таких мелких, что их только в микроскоп наблюдать.
— Опять умничаете? — отчего-то набычился наш эскулап, но на сей раз я соглашаться не стал, а спросил:
— Удушение?
— Ну, господин коллежский асессор, а ведь я вас когда-то учил…
Так вот и хочется воскликнуть — в университете учат-учат, приедешь на труп — и тут учат.
— Виноват, асфиксия.
— Так сами посмотрите, господин кандидат права.Губки у старика синие, пена с кровью, язычок вывалился. Нравится?
Распухший язык, вывалившийся сквозь беззубый рот, мне не слишком нравился. Но еще больше не нравился Федышинский, которому было все равно, рядом с кем ему излагать прописные истины.
— Самоубийство! У нас тут классический случай! — воскликнул Федышинский. — Асфиксия, как следствие воздействия самозатягивающейся петли. С точностью до ста процентов могу сказать, что имели место и судороги, и потеря сознание. А еще… — понюхал воздух доктор, — Непроизвольное мочеиспускание. Не верите — штаны потрогайте, они мокрые.