Аня замолкла и кивнула подружке:
— Лена, давай, теперь ты.
— А меня с тетей Дуняша напугала — горничная, — начала свой рассказ Леночка. — Она у нас в доме с утра и до вечера служит, а ночевать домой ходит, к родителям. А ее родители в Благовещенском соборе прислуживают — воск из подсвечников выскребают, полы моют, дорожки вокруг храма чистят. Вот, стало быть, Дуняша домой пришла, а родители ей — осталась твоя хозяйка без жениха, насмерть убили.
Леночка сделала паузу, искоса посмотрела на меня, потом продолжила:
— Дуняша нашего Ивана Александровича очень любит — он ей конфетки дарил, она его песни слушала — всегда плакала. А тут, такое дело — убили! И сведения, со слов родителей, верные: просвирня в соборе соседке городового Смирнова сватьей приходится, а жене Смирнов сам рассказал. Дескать, дело так было — полиция в Выксе разбойников ловила. Мол — целая банда была, человек двадцать, грабили, убивали, коней крали и цыганам сводили. А полицейских всего четверо, вместе с исправником, а с ними следователь. Но все равно, молодцы — загнали разбойников в лес, потом перестрелка была. Всех убили, одного живым взяли, в город привезли. А вот Ивана Александровича не уберегли. А следователь-то герой. Атаман шайки чуть было всех не порешил — силач был, так Иван Александрович его поленом огрел. Но последний из разбойников выстрелить успел и, прямо в грудь попал.
При слове полено я чуть не заплакал. Ну далась же черепанам это полено!
Нет, я допускал, что задержание дезертира и мое ранение обрастет слухами и домыслами, но, чтобы с такой фантазией? Что любопытно — в том варианте, который изложил мужик-возчик Анькиному отцу, еще можно отыскать истину, а вот дальнейшее повествование — голимый фольклор.
Еще поразила скорость распространения слухов. Смирнов привез беглого Петьку Опарышева вчера. Вряд ли они приехали в Череповец раньше шести часов вечера. А тут — бац, уже все знают, да еще с такими подробностями! Может, вместо того, чтобы воровать чужие книги, начать сочинять «Сказания о доблестном следователе Чернавском»?
Леночка Бравлина, посмотрела на меня карими глазками и закончила:
— Я к Ане побежала, а та сама мне навстречу бежит. Мы вначале к Ивану Андреевичу, за коляской и кучером, а потом к Михаилу Терентьевичу. Разбудили его, а как рассветать стало, так и выехали.
— Михаил Терентьевич ехать не хотел, — наябедничала Анька. — Говорил — мол, ерунда все, напридумывали. Если бы что-то случилось, так ко мне бы городовой к первому и прибежал — дескать, следователя надо заштопать.
Тут подал голос и сам эскулап. Федышинский, ни капельки не смутившийся Анькиными словами, строго сказал:
— Давайте-ка милые барышни, а еще и господин исправник — идите-ка все отсюда. Уж коли я приехал, то надо раненого осмотреть. А вас здесь слишком много, чтобы работать. Брысь!
Боже ты мой! Две девчонки подняли на уши и городского голову, и старого лекаря. Мне даже стыдно стало, что я тут живой-здоровый. А еще — в нижней рубахе. Впрочем, Анька меня не раз видела в неглиже, да и Леночка тоже. Правда, только один раз.
— Михаил Терентьевич, может, мы с вами лучше в горницу пойдем? — предложил я. — Там вам спокойнее будет. А господин исправник барышням пока ситуацию разъяснит.
Оставив бедного Василия объяснять и рассказывать девчонкам обстоятельства ранения следователя, мы удалились в горницу. Федышинский, разумеется, даже руки не соизволил помыть, а только кивнул.
— Рубаху снимайте.
Я немного покряхтел — все-таки, рука ранена, а лекарь даже не подумал помочь, но сумел снять с себя нательную рубашку. Чего ж она тесная-то такая? Когда надевал, было легче.
Пока разоблачался, лекарь ворчал:
— Услышал, что Чернавского застрелили — уж как я обрадовался, вы себе даже не представляете! Прямо-таки, боженька босичком по душе прошел. У меня такое бывает, когда с похмелья первую рюмочку примешь! Подумал — есть ведь еще в жизни счастье! Да, погорюем немножко, поплачем — как же без этого? Зато потом мы вас похороним, ежели, разумеется, папенька с маменькой не захотят ваше тело в Новгород отвезти, да на родовом кладбище схоронить. Есть у вас родовое кладбище? (А кто его знает? Должно быть, но оказии не было навестить могилы предков.) А у нас, я вам сам и местечко присмотрю, такое, чтобы не сыро было, и червячков поменьше. Но они все равно до вас доберутся — поверьте старому цинику. Похороним, отпразднуем… Кхе… Хотел сказать — помянем господина следователя. Зато потом настанет тишь да гладь, да божья благодать. И убийц у нас не будет, и работы старику меньше.