Историки 19 века утверждали, что материться русских научили татары. Возможно кое-что из монгольского языка и осело в словарном запасе русских людей. Но нельзя отрицать и славянских корней этого явления, что убедительно доказали новгородские берестяные грамоты, обнаруженные в 1951 году на Неревском раскопе экспедицией академика Арциховского и содержавшие так называемую «обсценную», то есть непристойную, лексику.
Дубельт, конечно, об изысканиях Арциховского не ведал и не задумывался о корнях русской матерщины, но также не чурался называть окружающее своим именем. Тем паче, когда речь шла о прохвосте подобному беглому Мандту. Разумеется, этот тип весьма заинтересован в протоколе Грубера, дабы оправдаться в глазах своих коллег: не я де виновник кончины русского царя, а его собственный сынок. Можно не сомневаться, что этот Мандт или тот, кто стоит за ним не поскупятся, заплатить любые деньги лишь бы заполучить бумажку Грубера.
Орлов же истолковал молчание своего помощника по-своему. «Что же Вы молчите, Леонтий Васильевич?!» - недоуменно воскликнул граф, взмахнув от возмущения руками словно готовящаяся взлететь большая птица. «На кону не просто наши с Вами карьеры - шут бы с ними! На кону судьба российской династии! Каков же будет авторитет наследника престола, коли в "европах" всерьез заговорят о причастности наследника к кончине покойного государя!»
«Простите, Ваше сиятельство», - осторожно заметил Дубельт. «Однако, ежели даже допустить, что наш австрияк прав и покойный государь почил от яда, то право же я решительно не вижу причин утверждать, что Николай Павлович принял его не по собственной воле».
Эта фраза была пробным шаром, призванным разбить пирамиду диалога и начать партию в споре. Следующий удар кием предстояло сделать уже Орлову. Шеф жандармов даже задохнулся от охватившего его гнева. Его лицо покраснело как спелый помидор и Дубельт даже испугался как бы начальника не хватил апоплексический удар. «Помилуйте, генерал!» - вскричал Орлов. Да это же настоящий удар по престижу российского двора! По авторитету наследника наконец! Не далее, как сегодня утром я имел конфиденциальный разговор с графом Нессельроде, и он чрезвычайно обеспокоен дальнейшим обострением наших отношений с Альбионом в тот самый момент, когда пришла наконец пора покончить с этой затянувшейся Крымской кампанией.
"Куда уж обострять, коли третий год воюем" - угрюмо подумал Дубельт. "И кабы не этот престарелый болван Меньшиков и этот его подчиненный - пьяница в золотых эполетах - Кирьяков, залихватски обещавший закидать неприятеля шапками при Альме, не видать было бы союзникам победы на этой речке как своих ушей!"
Вслух, впрочем, генерал сказал совсем другое: «Ваше высокопревосходительство, я полагаю необходимым направить на поиски Мандта толкового офицера, который сумеет либо деньгами, либо силою убеждения заставить этого лекаря замолчать и вернет похищенные им бумаги». Орлов удовлетворенно кивнул: «Действуйте, Леонтий Васильевич. Знать подробности Ваших ... э ... усилий ... мне ни к чему. Полагаю, Вы сами разумеете как следует поступить в данном случае. Но помните о главном: в Ваших руках ныне находятся судьбы династии и самого Отечества».
Дубельту оставалось лишь, щелкнув каблуками, покинуть начальственный кабинет.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов